Пепел чужих костров - Дмитрий Панасенко

от его настойчивых подарков, изобилия еды, навязчивого внимания, и напускного радушия. От сладкого вина, от изысканных фруктов, от раболепных взглядов, то и дело спрашивающих, не желает ли она чего служанок. От этого болота, непривычной одежды, и равнодушия к происходящему вокруг, ее, казалось бы, друзей. Неужели они не видят, что все это грандиозная ловушка? Что этот, словно дикий зверь, сношающийся с собственными дочерьми безумец явно что-то задумал, и это что-то не сулит им ничего хорошего? Неужели они не понимают, что он опутал их паутиной лжи, усыпил сладкими обещаниями, залил подозрение галлонами вина, а сам спрятал за спиной отравленный кинжал, примериваясь как бы поудобней воткнуть его им в спины? Почему они вообще пошли в это страшное место? Заставив сделать себя пару шагов вперед, Кирихе принялась рассматривать барельефы. Неудивительно, что Эддард столь возбужден. Да уж. Этот казалось бы разумный мужчина мигом превращается в настоящего мальчишку, когда речь заходит о древних временах. — Рисунки были старыми очень старыми и исполнены не только руками людей. — Грубые, высеченные долотами и зубилами линии, сменялись участками намного более тонкой работы. В некоторых местах, камень, казалось был не иссечен резцом а словно отлит. И эти барельефы не были тронуты ни временем, ни непогодой. Удивительная работа если посудить беспристрастно. Но как можно восхищаться… этим?

Сжав губы Майя сделала шаг вперед. Следующая веха мертвой истории — не меньше сотни посаженных на колья человек и пьющее стекающую из тел на землю кровь существо, больше похожее на изломанную тень, чем на что-то живое. Следующий участок гранитного полиптиха, напоминающие помесь змеи и человека твари, чьи лица скрыты во мраке, кормят покрытых нарывами, стоящих на задних лапах крыс кусками человеческих тел. Следующий, наверняка снова Отец олень — человек с оленьими рогами, выедает мозг еще живому охотнику, сложившему руки в молящем жесте. Из плеча рогатого торчит стрела. Еще один тошнотворный барельеф, женщина, согнулась в спазме боли, а из ее рта выползает огромный паук. Палач, распиливающий подвешенного вверх ногами мужчину пилой. Ребенок заживо, поедаемый, стадом свиней или чего-то похожего на свиней. Землепашец, бьющийся в лапах смеси орла, паука и коня. Дети, с широкими улыбками на лицах вспарывают себе животы и вырывая себе внутренности пляшут перед существом, состоящим казалось из звериных костей и терновника. Стая крыс с человеческими лицами, разрывающая одинокого путника. Тошнотворный гибрид человека, льва и скорпиона, насаживает на шипы панциря очередного несчастного. Снова наполовину человек — наполовину олень, избивает копытами женщину пытающегося прикрыть спиной ребенка с бараньими рогами и несоразмерно широким ртом полным острых треугольных зубов. Расправивший могучие кожистые крылья многоглавый дракон, сидящий на горе горящих трупов. Огромная толпа женщин с выпяченными животами, бредут в открытые ворота поселка, держа в руках детей больше похожих на поросят. Опять казнь — младенцам с телами покрытыми рисунками, выкалывают глаза и заливают в рот то ли кипящее масло, то ли расплавленный металл. Покрытые язвами прокаженные, купающиеся в источнике, из которого в этот момент набирают воду. Обнаженная великанша с не менее огромным топором окруженная толпой коленопреклонных людей. Волосы гигантской женщины развеваются закрывая собой солнце. Громадный змей, зарывшийся тупой мордой в гору человеческих и звериных тел. Снова великанша с топором. Опускает свою секиру на голову упавшего на одно колено человека-оленя. Вокруг бушует битва. Люди, чудовища, и какие-то странные фигуры больше похожие на ожившие статуи убивают друг друга тысячами способов. Взгляд травницы перескакивал с одного барельефа на другой. Пытки, казни, бойни, битвы, кровавые ритуалы. Казалось вот-вот и камень брызнет кровью, зальет багряным ручьем землю и тогда… Что будет тогда, Майя не знала. Но наверняка ничего хорошего. В этом месте не может быть ничего хорошего. Чувствуя, что ее вот-вот стошнит, женщина отвернулась. Как же она устала.

На самом деле, она подозревала в чем причина ее страхов. Стархедве. Он покинул ее. Она перестала его чувствовать с момента как они прошли в ворота дома короля болот. Нет, подобное случалось и раньше. Дух любимого, бывало, оставлял ее на несколько часов, а иногда даже дней. Но она никогда не переставала его чувствовать. Ощущать его в этом мире. Как собственную руку или ногу. Но сейчас в том месте души, где еще недавно ярким всполохом горячего родного света билось сердце умершего мужа, осталась лишь пустота. Неужели он отверг ее? Неужели ушел? Может, он не одобряет то, что она делает? Может, он почувствовал себя преданным? Может она его чем-то оттолкнула или обидела? Или в деле замешано колдовство? Ведь чего-чего, а магии вокруг было достаточно. Оно ощущала ее каждой костью, каждой мышцей своего тела. Темное. Голодное. Ледяное, словно черная от впитанной грязи талая вода, оно разливалось в доме Шамы, истекая от ларей и стоящих во дворе амбаров. Пряталось, незаметно струясь в грязи и болотном иле. Растворяясь в тумане, осторожно касалось кожи паучьими лапками. А сейчас, сейчас она стояла прямо над его сосредоточением. Чувствовала его сердце, глухо ухающее где-то в толще земли под ногами. Это было не похоже на обычную магию, и даже на того демона с которым они столкнулись в Дуденцах. То, что сейчас лениво ворочалось у них под ногами, заставляя замирать ее сердце, было намного более… старым. И большим. Настолько большим, что воспринималось скорее как стихия, чем разум, закон мироздания, чем воля. Но от этого становилось только страшней. Сив была не права. Урочище не расширило границы. Порча не расползлась. Просто источник порчи проснулся. И находился где-то внизу.

— Как я понял, ты здесь с кем-то дралась? Да Сив? — Поинтересовался стоящий в отдалении нервно ковыряющий пальцем щель между камнями Август. На лице юноши выступили крупные капли пота. Руки юноши заметно подрагивали.

Он тоже это чувствует

— Не здесь. — Медленно покачала головой дикарка. — Тогда вода ниже стояла. Много ниже. Отец — олень могучий бог. Нечего его будить понапрасну. — Ткнув пальцем куда-то вниз по склону, где очередное кольцо камней погружалось в черно-коричнево-зеленую жижу болотной воды, Сив провела языком по зубам. — Здесь в паре лиг есть остров. Большой. Достаточно большой чтобы построить дома и даже завести скотину. На нем стоит селение. Вернее стояло. Шама отдал его на разграбление, когда я победила.

— Но… — Август нахмурился. — Разве это не противоречит обычаю.

— Потому я и ушла от него. — Пожала плечами дикарка. — Знаете. Мне здесь не нравится…

Чувствуя, как мир кружится, а перед глазами начинают плясать черные точки, Кирихе тяжело оперлась на камень.

— Удивительное место! — Восхищенно цокнул языком явно не замечающий ни