Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов
– Значит, надо остановить его раньше, – пожал плечами Корсаков. – Раздобыть доказательства. И раз уж вы теперь мой должник, синьор Бонавита, для этого потребуется ваша помощь. Теперь я знаю, что у вас есть широкая шпионская сеть. Воспользуйтесь ею. Если Гельдерн не дурак, то сейчас он будет прятаться не только от нас, но и от сторонников Мертвых богов.
– Аргументируйте, – попросил Бриганти.
– Если бы их план удался полностью, то у него были бы шансы, но теперь, когда значительная часть участников Конклава уцелела… нет. Он сыграл свою роль и стал бесполезен. Даже опасен. Единственная ниточка, которая может привести к Лоредану, а оттуда – к остальным кукловодам. Оставлять его в живых – роскошь. Поэтому нам нужно найти Гельдерна раньше, чем это сделают Вильбуа или служители Мертвых богов, пока я буду присматривать за ходом расследования, делая вид, что полностью доверяю старейшинам.
– Мне нравится ход мыслей этого молодого человека, – довольно рассмеялся Бриганти.
– Боюсь, что вторая моя просьба понравится вам меньше, – сказал Корсаков. – Я не претендую на все ваши секреты, но о Мертвых богах мне нужно знать всё. В особенности – как бороться с ними и их последователями.
– Это… – Бонавита, кажется, хотел возразить, но, поймав взгляд кардинала, остановился, вздохнул и закончил: – Это будет сложно. Потребует времени и сил. Как физических, так и душевных.
– Тогда нам повезло, что я чертовски упрям и никуда не тороплюсь, – усмехнулся Владимир. – Хотя неделька отдыха и мне, и вам не помешает. Согласны?
* * *
Корсаков не стал возвращаться ни в палаццо Бонавита, ни в гостиницу Клаудио. Нет, если уж он решил отдохнуть, то делать это намеревался на широкую ногу. Поэтому переехал со всеми вещами в роскошный отель, рассчитанный на визиты членов королевских семейств и просто крайне богатых постояльцев. Располагалось его новое жилище прямо на главной венецианской набережной, Рива Скьявони, а из окон виднелась лагуна и силуэты церквей Санта Мария-делла-Салюте и Сан Джорджо Маджоре на противоположных берегах каналов. Заказав ужин в свой четырехкомнатный номер и позаимствовав ресторане бутылку их лучшего шампанского, Владимир поднялся по лестнице в свой номер, рассчитывая устроиться в кресле и насладиться закатом.
Планам его не суждено было сбыться. Но хотя бы сюрприз на этот раз вышел приятным.
В спальне, освещенная множеством свечей, на белоснежных простынях Корсакова ждала Франческа. И вид ее внезапно подвел его к двум нетривиальным выводам.
Во-первых, при первой встрече ее лицо показалось Владимиру знакомым не потому, что они уже встречались. Нет, девушка, томно возлежавшая на его постели, просто была невероятно похожа на Венеру Урбинскую кисти Тициана.
Во-вторых, его парадная бабочка, похоже, ей действительно нравилась. По крайней мере, это была единственная деталь одежды, которую она сочла нужным надеть.
XX
1881 год, октябрь, Венеция, неделю спустя
Когда Корсаков проснулся, Франчески рядом не было. Он сразу ощутил пустоту. За эту неделю он настолько привык засыпать и просыпаться вместе с ней, что пустая половина кровати ощущалась так, будто он лишился части тела.
– Франческа? Где ты? – позвал он. Ответа не последовало, однако из соседней комнаты он услышал мелодичный звон столовых приборов. – Могла бы и меня подождать на завтрак…
Он встал с кровати, завернулся в простыню вокруг бедер и подошел к открытому окну с колышущимися белыми занавесками. На улице было еще темно, что неудивительно – в октябре солнце всходило поздно. Из окна тянуло сыростью и холодом. Владимир поежился, плотно затворил раму и босиком направился в комнату, которую они с Франческой использовали в качестве столовой.
Здесь уже горели свечи на люстре, озаряя помещение теплым светом и хрустальными бликами. Стол был накрыт на двоих. Но его содержимое чуть не остановило сердце Корсакова.
Главным блюдом была Франческа. Она – а вернее, то, что от нее осталось, – была изысканно разделана и сервирована, по одной части тела на блюдо. Голова ее покоилась на тарелке во главе стола. Там, где вальяжно восседал человек с хорошо знакомым ему лицом.
Его лицом.
Не-Корсаков был одет так, будто собирался на званый ужин. Даже элегантно повязал салфетку вокруг горла. Увидев застывшего в дверях Владимира, он гостеприимно указал на противоположную сторону стола. Владимир проследил за его жестом – и столкнулся с двойником лицом к лицу. Тот галантно отставил стул, приглашая его сесть. Чувствуя, что тело отказывается сопротивляться, Владимир опустился на предложенное место. Не-Корсаков в ту же секунду вновь обнаружился сидящим во главе стола, будто и не был только что совсем рядом.
– Я рад, что смог привлечь твое внимание. В последнее время ты жил так, словно меня не существует. Не сомневаюсь, все дело в перчатках, а потому не виню тебя.
Двойник не размыкал губ, но его голос отчетливо слышался в голове Владимира.
– Я посчитал, что настало самое время нам поговорить. Знаешь, в этих перчатках ты напоминал мне ребенка. Я успел заметить, что ваши дети иногда закрывают глаза и уши, отказываясь смотреть и слушать. Вглядываться в лицо правде. Это, конечно, ничего не меняет, но несколько усложняет наше общение. Надеюсь, теперь ты готов меня выслушать?
Голос замолчал, а не-Корсаков выжидающе уставился на Владимира. Тот боялся поднять глаза. Боялся встретиться взглядом с двойником. Боялся смотреть на останки девушки, которую он успел полюбить. Именно поэтому первым, что он увидел, оказался обычный столовый нож. Элегантный. Серебряный. Острый.
Не раздумывая, Владимир схватил нож и, прежде чем в его голове раздался крик «Нет!», вонзил его себе в руку, пригвоздив левую ладонь к белоснежной скатерти стола.
* * *
Когда Корсаков проснулся во второй раз, Франчески рядом не было. Он вскочил с постели, обводя спальню безумным взором, безуспешно попытался найти шрам от удара ножом на ладони, а затем бросился в столовую. Сквозь открытые ставни в комнату лился серый дневной свет. Стол был милосердно пуст и убран – отельные слуги уже успели унести остатки вчерашнего ужина.
– Франческа? – крикнул Владимир, уже понимая, что ответа не получит.
Девушка исчезла. Исчезла вся ее одежда. Все вещи, даже те, что она всегда оставляла в те непродолжительные промежутки, когда они все-таки покидали номер, чтобы пройтись по набережной или заглянуть в какой-нибудь
