Мертвые земли Эдеса - Софья Шиманская

Он перехватил его руку и дернул на себя.

– Когда ты собирался сказать мне, что ты из семьи кагана?

17

Такие, как мы

Орхо не отвел взгляда и не отступил, но Луций пальцами почувствовал, как его мышцы на мгновение одеревенели, – и понял, что догадка оказалась верна.

Со всеми, кроме него, Орхо вел себя как человек, который не просто привык к власти, а никогда не сталкивался с необходимостью доказывать, что имеет на нее право. Он не был военным, который поднимался по службе, не был знатью, над которой всегда есть кто-то знатнее. Такое ленивое могущество бывает только у тех, кто родился править.

– Твоя догадливость раздражает, Эдера, – усмехнулся Орхо. Особо раздраженным он, впрочем, не выглядел. Скорее на его лице читалась легкая досада. – И что же меня выдало?

– Гонор, – Луций сжал его запястье, – зачем такому человеку притворяться моим рабом? Что тебе надо от меня? Это из-за моего отца?

Что за выражение появилось на лице Орхо, Луций понять не смог. Его глаза сверкнули зелеными искрами, словно в костер бросили щепоть медного купороса. Он помедлил, а потом аккуратно убрал пальцы Луция со своей руки.

– Идем в дом, – сказал он, отвернувшись, – здесь холодно.

Луций схватил его за рукав.

– Ответь мне.

– Ну что я сделаю? Сбегу, не дав тебе ответов? Было бы глупо делать это сейчас, не находишь? – Покачав головой, он двинулся к сияющему в темноте проему, вынуждая Луция либо отпустить его, либо послушно тащиться следом. – С тем, что я не планирую тебя убивать, мы давно разобрались. Это было бы куда удобнее сделать тут, впрочем.

– Ты успеешь придумать, что соврать.

Луций сотни раз так делал. Самый простой способ дать себе время придумать стройную ложь – под любым предлогом потребовать сменить обстановку. Простенько, не особо элегантно, неизменно действенно.

Орхо промолчал. Когда они зашли в дом, он наполнил вином две чаши, уселся на скамью и взглядом указал Луцию на место рядом с собой.

– Когда я лгал тебе, Эдера?

Луций прищурился. Нет, эта неуклюжая софистика и попытки сменить тему его не интересовали. Он сел возле Орхо, напряженно вглядываясь в его лицо. Рядом с ним было тепло, даже жарко – все равно что греться у заслона кузнечной печи.

Скорее всего, это был их последний разговор. Было опасно оставлять талорца у себя. Тревога крутилась в теле колючей поземкой. Что бы Орхо ни скрывал, о чем бы ни лгал, Луций хотел спасти его жизнь даже больше, чем собственную. Он должен был прогнать его и… оттягивал этот момент. Но пока вся эта мрачная корвиновская клика занята своими девками и павлинами, нужно было успеть получить все ответы.

– Какие дела у тебя с моим отцом?

– Во имя стихий, Эдера, я старше тебя на семь лет, – Орхо поморщился, – какие дела у меня могли быть с твоим отцом? Забудь о нем. Ты куда лучше своей фамилии.

– Не вижу иных причин, почему еще семья кагана может мной интересоваться.

– Не видишь, – согласился Орхо, – прошу, не называй меня семьей кагана. Формально он мой брат, но… – он помедлил и с неясной улыбкой наклонился к Луцию, – скорее ты моя семья.

Луций растерялся и вскинул бровь, силясь не отвести взгляд. Орхо смотрел на него пристально и выжидающе. Выуживать из него ответы было все равно что общаться с Оракулом. Лгать он, может, и не лгал, зато мастерски владел искусством дипломатической полемики – как сказать много слов и не дать ни одного определенного ответа.

– Вот что это должно значить? Я тоже твой родственник?

– Да упасите Великие, – рассмеялся Орхо, – нет, конечно.

Луций рвано выдохнул. Понятнее не стало, но обнаружить у себя в родословной предков из правящего рода Тала было бы… неловко.

– Почему ты не возвращаешься на Север? Там твое место, там твои люди, и наверняка тебе есть чем заняться.

– Эдера, – Орхо взял Луция за подбородок и развернул его лицо к себе, – мое место рядом с тобой. И пока это место здесь. Когда ты будешь готов уйти со мной, мы отправимся туда вместе.

– Когда я просил забрать меня, я был пьян, как портовая шлюха, – запротестовал Луций и дернул головой, – я не собираюсь ни на какой Север, ты…

– Значит, и я останусь.

– Не останешься! – отрезал Луций и убрал его руку от своего лица. Он поднялся и отступил на несколько шагов, уперевшись спиной в трипод. Несколько секунд ему потребовалось на то, чтобы собраться с мыслями, но речь все равно вышла надсадной и по-детски отчаянной. – Марк Центо сегодня недвусмысленно заявил Титу Корвину, что ты виновен в исчезновениях Младших магов. И теперь Корвины не упустят шанса повесить на тебя всех собак. Консул велел Публию допросить тебя и избавиться, вне зависимости от результатов. Ты уйдешь, и это не предмет дискуссии!

– Марк? – Орхо усмехнулся. – Занятно. Похоже, мальчик не умеет проигрывать.

Казалось, все, что сказал Луций, не впечатлило его ни на йоту. Его лицо было надменным и слегка лукавым. Это неуместное, неправильное спокойствие заражало и умиротворяло, как ласковое касание, – и Луций противился ему как мог.

– Ты недооцениваешь свои шансы оказаться на кресте.

– Они нулевые.

– Ну а мои – нет! – не выдержав, закричал Луций. – Я не знаю, какую блажь ты вбил себе в голову, но тебе не место здесь. Изначально не было места. Идет война, Орхо. Таких, как ты, превращают в хорошо прожаренный фарш и подают на стол таким, как я, и наоборот – и не делай вид, что ты этим не занимался. Скольких эдесцев ты убил? Ты же сражался, я знаю, я вижу! Нам с тобой воздухом одним дышать нельзя, какая семья, во имя… всего!

Его трясло. С внезапной очевидностью Луций понял, что, когда Орхо уйдет, он останется… один. Абсолютно один. Не важно, чего Орхо хотел и зачем ошивался рядом с ним, он был рядом. Был единственным человеком, с которым Луций мог говорить, не цепляя на лицо удушливые маски и не подбирая слова так, чтобы не оступиться. Он, воспитанник талорки, убийца сенатора, сын изменника, останется в одиночестве посреди безумия, которое творилось в Эдесе, и пророческих кошмаров, которые терзали его ночами. Живой – да вот только от мыслей, что придется возвращаться к этой жизни, становилось дурно.

Орхо помолчал. Позволил Луцию отдышаться, сглотнуть и выпрямиться и только потом поднялся и подошел к нему.

– Не устаю поражаться тому, как