Слеза Иштар - Lark A. Bratenska
Ровно в центре уютно расположился низкий круглый лакированный стол с тонкой резьбой в виде звёзд, ветвей сакуры и лис. Вокруг него разбросаны круглые парчовые подушки. Полы устланы татами, расшитыми тонкими нитями серебра и меди.
Иша предстала перед нами в тёмном кимоно, расшитом серебристыми звёздами, и пригласила на чашечку чая, но Тим, не обращая на нас внимание, куда-то упрыгал.
– Да снимай ты уже свои чудо-окуляры. Все равно мне от тебя скрывать нечего… А так хоть твои прекрасные глаза увижу, – усмехнулась Иша.
Орисс медленно стянула очки.
– Спасибо, мама, – ядовито уронила Орисс. – Нужен твой совет.
Иша вздрогнула, будто её хлестнули:
– О Тиме печешься или…
– Брось! – Орисс перебила резко. – Не делай вид, что тебе не все равно. Ты же знаешь, он придет за ним. Снова будет «выбирать долг». Как тогда.
– Орисс… – голос Иши опасно прошелестел. – Я не просила тебя…
– Нет! Ты просила его остаться! – дочь вскинула голову. – А он ушел. К Часовщику. К порядку. К тюрьме, которую назвал «долгом». И оставил нас… оставил тебя с разбитым сердцем и мной в животе.
Тишина повисла густым пологом. Даже фонари перестали мерцать.
– Прости, – вдруг выдохнула Орисс, глядя в сторону.
Среди повисшей тишины раздался оглушающий щелчок, вскрик Тима, а соседнее помещение озарилось пурпурным светом.
***
Невысокая, но глубокая комнатка, напичканная от пола до потолка книжными полками, засветилась аметистовыми всполохами. Рядом с одним из стеллажей, забитым под завязку свитками, стоял Тим. Его взгляд зло горел пурпурным.
Аметистовая брошь обожгла его ладонь. Тим вскрикнул и бросил камень. На коже остался след: семь лучей, расходящихся от центра, как трещина на льду или разбитое зеркало.
– Осколок Грани Разрушения… – Иша подняла камень.
Её голос струился ровно, но пальцы гладили ожог на руке Тима, будто зашивая рану словами:
– Слеза Иштар разбилась на Семь Граней. Эта самая тёмная, глубоко пурпурная, почти черная. Она не просто уничтожает…
Тим дёрнулся от боли.
– …она освобождает место для нового. Как ветер, ломающий мёртвые ветви.
Она нажала на шрам.
– Клокхолл родился из такого катаклизма. Но Часовщик забыл: чтобы творить, надо разрушать рамки. А ты…
Шрам вспыхнул аметистовым светом.
– …ты уже носишь разрушение в крови, художник.
***
– Присядь, Тим. Рассказ будет долгим и важным, – тихо сказала Иша.
Превозмогая себя, он уселся в скрипучее кресло-качалку и замер.
– Моя пра-пра-пра… родительница присутствовала при разделении Слезы богини Иштар. Меня даже назвали в честь неё. Ты только представь наш юный первобытный мир! Все вокруг тонко и зыбко, границы едва ощутимы. В самом воздухе сочится такая сила! Магия не была чем-то запретным. Каждый был творцом.
Иша помолчала, её глаза затуманились, словно она видела те давние времена.
– Но кому-то всегда хочется больше… В каждом из нас, даже самом светлом, есть семена не только творения, но и саморазрушения. Любой свет отбрасывает тень. В порядке – хаос, а среди хаоса – всегда найдёшь порядок.
– Иштар осознала всю глубину акта творения и проронила единственную Слезу…
– Да, – перебил Тим, покачиваясь в кресле, – об этом мой наставник рассказал, но дальше как-то невнятно. Причём тут Клокхолл, песнь трубадура и…
– Ты нетерпелив и рассеян от рождения, мой дорогой Тим. Но если ты не будешь слушать, то и я не смогу рассказать тебе всю Легенду, – мягко осадила художника Иша.
– Моя прапрапрабабушка видела собственными глазами этот совершенный камень – семигранный кристалл.
Иша закрыла глаза, и вдруг воздух в комнате задрожал. Тим вздрогнул – перед ним начали проявляться образы, словно кто-то рисовал их светом прямо в воздухе.
Первой проявилась Грань Порядка – кристалл прозрачный как лед, сквозь который видны были бесконечные паттерны, геометрические узоры, складывающиеся в сложные структуры. Внутри него пульсировали линии, соединяющие точки в идеальной гармонии. Холодный, ясный свет.
Затем кристалл потемнел и взорвался радугой – Грань Хаоса. Переливающаяся всеми цветами, постоянно меняющаяся, она вращалась, не подчиняясь никаким законам. Внутри неё рождались и гибли формы, цвета смешивались в невозможные оттенки. Горячий, пульсирующий свет.
Хаос растворился, уступив место Грани Творения – золотое сияние, тёплое и манящее. Внутри неё, как в калейдоскопе, возникали образы: города, которых еще не было, существа, которым предстояло родиться, миры в зародыше. Потенциал всего сущего, заключенный в одном камне.
Золото сменилось глубоким пурпуром, почти черным – Грань Разрушения. Та самая, что обожгла ладонь Тима. Внутри неё медленно разрушались и перестраивались структуры, старое умирало, освобождая место новому. Не смерть, а трансформация. Тим невольно сжал ладонь, где пульсировал шрам.
Пурпур растворился в глубокой синеве – Грань Познания. Синяя как самое глубокое море, она отражала бесконечные слои понимания, один за другим. В её глубинах плавали символы, знаки, истины, ожидающие, когда их откроют. Тихий, глубокий свет.
Синева потускнела до серебристо-серого мерцания – Грань Трансформации. Она переливалась, меняла оттенки, но оставалась узнаваемой. Внутри неё все было в движении, в процессе становления чем-то иным. Изменение как суть бытия.
И наконец, в центре всех граней проявилось нечто невидимое, но ощутимое – Грань Баланса. Её нельзя было увидеть напрямую, но она связывала все остальные грани тонкими нитями света, удерживая их в гармонии. Центр, вокруг которого вращалось все.
Образы растаяли. Тим обнаружил, что не дышал.
– Иша, при всем уважении, если я сейчас не сделаю хоть несколько прыжков, все Ваши слова улетучатся из моей памяти.
Тим несколько минут ритмично прыгал по Комнате артефактов и памяти. Иша внимательно следила за ним.
Маски кицунэ на стенах будто меняли выражение: то улыбались, то строго взирали, то задумчиво пялились в пустоту. Или так просто казалось… Но одна из масок висела совсем пустая, без лица. И от неё бегали мурашки по коже.
Тим уселся, скрестив ноги, на татами.
– Увидев, что ее дар стал источником раздора, Иштар решила разделить Слезу на семь частей, чтобы ни одно существо ни в одном из миров не могло использовать ее полную силу. В момент разделения случился катаклизм – реальность содрогнулась, и там, где упала Слеза, возник Клокхолл – город вне времени и пространства, существующий на пересечении всех возможных миров…
– Подождите, Клокхолл – это что?! Место, которого нет?!
– Ох и непоседа же ты, Тим, – улыбнулась Иша. – Семь граней Слезы разлетелись по разным мирам и эпохам, ожидая времени, когда появится существо, способное понять и соединить все аспекты реальности в гармоничное целое.
Она помолчала.
– А твой трубадур как раз пел об этом – о воссоединении Слезы. Древнее пророчество, известное лишь
