Слеза Иштар - Lark A. Bratenska
«Когда семь станет одним, и одно станет семью,
Когда текучий соединит несоединимое,
Когда зеркало отразит истину, а не иллюзию,
Когда волк и лиса найдут общий язык,
Когда порядок примет хаос, а хаос признает порядок,
Тогда Слеза богини воссоединится,
И реальность обретет новую форму.»
***
В дверях стоял Вульф. Не юноша и не старик, что-то среднее, без маски. Его взгляд застыл на шраме Тима.
– Парурмези… – Иша замерла. В её голосе сквозила не обида. Усталость.
Вульф шагнул к Тиму, не глядя на Ишу:
– Покажи ладонь.
Он коснулся шрама. Холод встретил пурпурный жар.
– Грань Разрушения… – прошипел Вульф. – Ты носишь её как проклятие.
– Как ты – свой «долг»? – бросила Орисс.
Вульф вздрогнул. Впервые посмотрел на Ишу. Молчание затянулось, как старая рана.
– Урок усвоен? – спросил он Тима.
– Какой? Что вы все сходите с ума от блестящих камней?
– Что боль – единственный учитель, не признающий лжи, – Вульф повернулся к двери. – Идём. Твоя картина ждёт.
Его тень на секунду слилась с тенью Иши. Никто не дышал.
Тим кивнул и направился к выходу. Но у самой двери он остановился и, не оборачиваясь, спросил:
– Иша, что случится, если Слеза воссоединится?
Иша замерла, её глаза расширились от удивления и тревоги.
– Никто не знает наверняка. Но есть древнее пророчество, которое говорит, что тот, кто соединит Слезу, сможет переписать саму реальность. Создать мир заново… или уничтожить его.
Тим медленно повернулся, и Иша с тревогой заметила, что его глаза на мгновение вспыхнули серебристым светом.
– Интересно, – сказал он с легкой улыбкой. – Очень интересно.
Глава 6: Первые воспоминания
Тиму снова приснилась та комната, увешанная рисунками. Он сидел на полу и что-то рисовал, но не покидало ощущение, что все не то: не тот ракурс, не тот цвет…
«Ты снова не спал всю ночь, мой мальчик», – тёплый знакомый голос, улыбка и лицо… Орисс.
Нет! Это у Орисс было её лицо. Лицо его Мамы!
Тим вскочил с кровати. Шрам на ладони ныл тупо и навязчиво, будто под кожей застряла ржавая шестерёнка. Семь лучей пульсировали пурпурным. Он схватил портфель и вытрусил всё содержимое на пол, расшвырял предметы в стороны и достал портрет Орисс.
– Нет-нет-нет! Не может быть!
Но на него смотрели глаза мамы (Элеонор), её улыбка, её любимые черты.
– Так вот ЗАЧЕМ она ко мне все время привязывалась!
***
Сколько себя помнил, Тим отличался. Рассеянностью, импульсивностью, непоседливостью, богатым воображением, стремлением охватить неохватное. Если что-то по-настоящему интересовало его, то этому он посвящал всё своё время и все свои силы, а также всё своё внимание, которого у Тима в ограниченном количестве. Но если что-то действительно поглощало его, то вот прямо ПОГЛОЩАЛО.
Этим «чем-то» с 8 лет стало рисование. Не то чтобы до этого Тим не брал в руки карандаши или краски, это было бессознательно. В 8 лет он осознал, что хочет рисовать, уметь рисовать.
И если бы ни мама, ни её вера в сына, то ничегошеньки не вышло бы из этой затеи. Всё из-за ограниченного количества терпения и рассеянного внимания…
Тим ясно вспомнил тот день, когда утром (перед походом в школу) мама поставила перед ним стакан с «шипучей» водой. Это таблетка растворилась. Он намеревался забастовать, но мама объяснила:
– Сынок, это поможет тебе сосредоточиться в школе.
– Но из-за них мир становится… скучным. Как будто кто-то выключает цвета. – Маленький Тим не любил «скучный» мир.
Мама взяла его руки в свои.
– Послушай, сынок, твой разум работает по-другому. Кто-то считает это ошибкой, кто-то болезнью. Доктор называет это СДВГ. Но я знаю правду, – мама понизила голос до шёпота, словно заговорщица, – ты видишь мир иначе, ты чувствуешь иначе, потому что должен так видеть. Однажды тебе понадобится твоя способность замечать всё сразу, думать о куче вещей одновременно. Но сейчас… Сейчас, дружочек-пирожочек, тебе нужно научиться жить по правилам этого мира…
И он учился долгие годы, потратил много сил, чтобы приспособиться к этому «скучному» и неприветливому миру, к его двояким правилам.
Но мама внезапно заболела, когда Тиму было 10 лет. Какая-то редкая и страшная «хворь». Сначала она становилась все более рассеянной, потом её память начала «затухать» все сильнее.
В один из «светлых» дней Элеонор пригласила сына к себе в комнату и протянула крафтовый конверт с красивой красной сургучной печатью в виде крылатых часов.
– Однажды мир вокруг тебя, мой мальчик, начнёт стремительно меняться, – улыбнулась мама, – ты почувствуешь замешательство и тревогу, потому что увидишь вещи, которые не должен видеть обычный человек. Именно тогда прочти это письмо.
Мамы не стало, когда ему было 16 лет. Похороны. Дождь стучал по гробу. Письмо в кармане обжигало кожу.
«Она сошла с ума… а я следующий?»
Тим хранил это письмо, не решаясь прочесть. Оно было последней ниточкой, связывающей их. Он боялся, что «сойдет с ума» как и мама. Ведь она твердила о параллельных мирах, циклической природе времени и о том, что Тим «особенный, связанный с древними силами». Его эти слова здорово пугали.
Время шло. Тим окончил школу, поступил в художественный колледж, но так и не доучился. Так и остался самоучкой, которому «не писаны законы» живописи. Занимался фрилансом: рисовал эскизы для инди-игр, иллюстрации для фанатов стимпанка и комиксы. Средств едва хватало. С помощью отца Тим снял крошечную мансарду-студию и посвятил всего себя фантастическому городу в стиле стимпанка. Назвал его Клокхолл.
Полотно занимало почти всю его мастерскую. Он дотошно вырисовывал каждую деталь, каждую заклёпку и шестерёнку. Особенно тщательно прорабатывал спиральную Башню из часовых механизмов, уходящую в звёздное небо.
Тим не спал уже где-то три ночи, ел… А ел ли вообще? Его мозги кипели, но он не мог остановиться. Что-то не давало ему расслабиться.
И вот последний штрих… Реальность будто дрожит и плавится, не понятно, то ли сон это, то ли явь. Сознание – как будто широкоугольная камера, «рыбий глаз».
Внезапно пространство завертелось, Тима подхватило «вихрем» спиральной часовой Башни. В ушах зазвучало многократное тиканье часов и чей-то шепот: «Симуаб»…
***
И вот он тут. И у него куча вопросов. Ведь это был не сон о первой встрече с Лордом Вульфом!
Хотя нет. Пора прочитать мамино письмо.
Тим выхватил письмо из кармана. Пальцы дрожали, пока он разворачивал лист. Кожаная обложка каштанового цвета с металлическими уголками пахла пылью и лавандой, точь-в-точь как мамин свитер.
«Дорогой мой сынок!
