Последний вольный - Виктор Волох

Например, вон та невзрачная жестяная банка на верхней полке, расписанная под хохлому. С виду — ёмкость для чая. На деле внутри лежит артефакт, способный исполнить любые пять желаний, хоть воскрешение Ленина. Узнай кто-нибудь правду — и визит налоговой или пожарной инспекции показался бы мне детским утренником по сравнению с теми проблемами, которые свалились бы на мою голову.

Линии вероятности сошлись в одну точку. Я знал, что телефон зазвонит ровно через тридцать секунд. Я откинулся в кресле, поудобнее вытянул ноги и, когда аппарат наконец разразился трелью, выждал два гудка — чисто для проформы.

— Слушаю.

— Макс, привет! — голос Леси в трубке звучал запыхавшимся, на фоне гудел ветер. — Ты как, не сильно занят?

— Свободен, как ветер в поле. Что стряслось?

— Слушай, я тут в Раменках, по тем оврагам лазила, ну, где гаражи сносили… И нашла кое-что. Можно к тебе подскочить?

— Прямо сейчас?

— А это проблема? — она напряглась.

— Никаких проблем. Дело срочное?

— Не то слово. Ну… — Леся замялась, подбирая слова. — Жутковатая штуковина, Макс. Руки холодит, даже через перчатки. Мне спокойнее будет, если она у тебя в сейфе полежит.

Я даже не стал раздумывать. День, как я уже говорил, выдался бесконечным, и любое развлечение было кстати.

— Дорогу к скверу у Яузы помнишь?

— Тот, где памятник?

— Там и встретимся. Ты на чем?

— Еще в Раменках. Сейчас велик отстегну.

— Значит, полтора часа. Пробки адские, но дворами проскочишь. Если поднажмешь — успеешь до заката.

— Я, пожалуй, очень поднажму. Честно говоря, мне не по себе… — её голос дрогнул, но тут же стал тверже. — Ладно, скоро буду. До связи.

В трубке пискнуло, и экран погас. Я повертел телефон в руках. Леся подрабатывает у меня — «ищейка» от бога, сталкерша, которая знает подземную Москву лучше, чем свою квартиру. Деньги её интересуют мало, она живет адреналином. Но я впервые слышал, чтобы её голос так дрожал от страха. Стало любопытно, что за дрянь она откопала в раменских оврагах.

Пока было время, я снова погрузился в размышления.

Магический дар — штука несправедливая. Его можно представить в виде пирамиды, вроде той, что рисуют в учебниках по социологии, только жестче.

Фундамент, огромную серую массу внизу, составляют «спящие». Или, как я их называю про себя, «глухари». Если представить магию как музыку, то у этих ребят напрочь отсутствует слух. Им «медведь на ухо наступил» при рождении. Они ничего не знают о скрытом мире и, будем честны, знать не хотят. У них ипотека, отчеты, дача и пробки на МКАДе.

Даже если нос к носу столкнутся с лешим или увидят, как домовой ворует носок, их мозг тут же подсунет рациональное объяснение: «показалось», «давление скачет», «оптическая иллюзия». Таких — процентов девяносто. Это бетон, на котором держится наша скучная реальность.

Чуть выше на ступенях этой пирамиды стоят «чуткие». Эти не глухие, нет. Они просто слышат странный шум там, где другие слышат тишину. Чуткие прокляты (или благословлены, тут как посмотреть) более широким диапазоном восприятия. Они чувствуют «нехорошие квартиры», ежатся, проходя мимо мест, где когда-то лилась кровь, и ощущают силу земли в старых парках вроде Коломенского.

Чаще всего они сами не понимают, что с ними происходит. Слов не хватает. Но два «чутких» в толпе узнают друг друга мгновенно — по глазам, по странной, почти звериной эмпатии. Знаете это чувство, когда встречаешь незнакомца и вдруг понимаешь, что вы с ним «на одной волне», хотя еще ни слова не сказали? Вот это оно и есть.

А над «чуткими» возвышаются адепты. Этих ребят мало, дай бог один процент. В отличие от просто чувствительных, они уже могут, пусть и неосознанно, дергать мироздание за ниточки. Часто они даже не подозревают о своих талантах.

Это везунчики, которые всегда выигрывают в дурака, или бизнесмены, у которых звериная интуиция на сделки. Они списывают всё на удачу или опыт. Но иногда до них доходит. Они начинают прислушиваться, экспериментировать, развивать дар. И вот тогда некоторые из них становятся по-настоящему интересными игроками.

А на вершине этой пищевой цепи находимся мы. Маги.

Леся застряла где-то посередине, между «чуткими» и адептами. Классифицировать её — дохлый номер. Для простого экстрасенса она слишком много умеет, для полноценного мага — слишком хаотична. Да и, честно говоря, она опасна, как обезьяна с гранатой, только вместо гранаты у неё интуиция. Но она одна из немногих, кого я могу назвать другом, поэтому я действительно ждал её. Нервозность в её голосе мне не понравилась. Я снова «прощупал» ближайшее будущее и выдохнул: она будет ровно через полтора часа, живая и здоровая.

Однако, пока я сканировал время, я заметил одну деталь, которая заставила меня поморщиться. Через пару минут дверь моего магазина откроется, несмотря на то, что я ясно перевернул табличку на «ЗАКРЫТО».

В Москве, особенно в пределах Садового, всегда найдется такой тип людей. Хозяева жизни. Для них график работы, красные светофоры и очереди — это условности для плебеев. Им «только спросить» или «мне очень надо». Я не стал вставать, чтобы запереть замок, лень было тащиться через зал. Просто сел поудобнее, положил руки на стол и стал мрачно сверлить взглядом вход.

Ровно по таймеру в моей голове ручка дернулась, дверь подалась, и колокольчик звякнул, впуская внутрь запах бензина и дорогих духов. На пороге возник мужчина. Кашемировое пальто нараспашку, под ним — костюм, который стоит, наверное, как вся моя лавка вместе с содержимым, и идеально выглаженная сорочка.

Он огляделся, встретился со мной взглядом и иронично приподнял бровь:

— Здравствуй, Максим.

Я узнал его с первой секунды, еще по силуэту. Адреналин ударил в кровь. Я мгновенно «раскрылся», раскидывая сенсорную сеть на весь магазин и кусок улицы снаружи, проверяя, нет ли хвоста или ловушек. Моя правая рука незаметно скользнула под прилавок, нащупывая холодную рукоять «Осы» — травматического пистолета, который я держу там на всякий пожарный. На стволе выгравированы руны, так что бьет он не только резиной, но и кинетической волной.

Я не чувствовал угрозы или подготовки к атаке, но с такими людьми это ничего не значит.

Сергей стоял посреди зала, засунув руки в карманы брюк, и разглядывал меня, как музейный экспонат.

— Ну? — усмехнулся он, видя, что я молчу. — Не пригласишь войти по-человечески, или так и будешь держать руку на стволе?

Прошло года четыре