Газкулл Трака: Пророк Вааагх! - Нэйт Кроули
– Ты хотел, чтобы я объединил орков, Макари. Теперь ты видишь? Именно это я и сделал. И сделал я это лишь сражаясь на каждом шагу. Сражаясь здесь, как и сказал.
Он остановился ненадолго, так что я едва не влетел в заднюю часть его икр, и развернулся, указав на меня когтем. Тогда я не видел его лица, только свечение его металлического глаза в дыму, и когда он вновь заговорил, то этот холодный, жестокий голос заставил весь остальной мир замолчать.
– Так что никогда больше не сомневайся во мне. Никогда. Да, мне потребовалось время. Мы оба знаем, что у меня были... случаи. Но я нашел лучший путь – путь богов – и он привел меня сюда. В этом всегда был план. И это истина, поскольку я так сказал, – потом он пошел дальше.
В общем, с этого момента я помню все немного иначе. Но опять же, в концепции истины есть место не только для одной мысли, и, как я думаю, вы знаете об этом больше, чем говорите. И когда Газкулл что-то решил, другим истинам просто придется убраться с дороги и освободить место, да? Как Пророк пришел в Ржавошип, придерживая мозг и сражаясь с животными по пути, так и это было запланировано им с самого начала. Именно это и случилось.
Пройдя немного в тишине, мы остановились там, где по словам Газкулла, нам нужно было ждать. Он сказал, что камень был небольшим развлечением для прикрытия нашего ухода – атвличением, чтобы Яррик, которому не очень-то хотелось упускать нас второй раз, был слишком занят, чтобы заметить одиночный орочий корабль, отделившийся от схватки на орбите. Боссы кланов, как он сказал, уже ушли, наконец-то посланные в собственные войны, и я мог лишь надеяться, что Гротсника заставили принять те же привилегии. Теперь на Армиягеддоне были только мы, по крайней мере из орков, что я знал, и скоро машины меков унесут нас в космос.
Газкулл стоял и разглагольствовал о священных вещах, как склонен был во время ожидания, и я с удобством пристроился на мертвом человеке, у которого было не так много мокрых мест. Тут теперь было жутко тихо, поскольку битва сместилась на новые жестокие фронты, созданные ударом камня. Каждые несколько секунд где-то во мраке раздавался крик умирающего человека, но, честно говоря, это было весьма расслабляющим. Такая... компанейская тишина.
Но, помню, я мог поклясться, что Газкулл собирался мне еще что-то сказать, но отказался от этого. И раз уж я родился наглым поганцем, и много раз таким же умирал, я не смог сдержаться.
– Босс? – спросил я.
– Да? – ответил он тоном, говорившим, что мне лучше очень осторожно подбираться слова.
– Ты говорил, что не сожалеешь и что не был не прав, убив меня или придя сюда, но думал обо всем этом...
– Говорил.
– Ну, звучало так... Хм... Звучало так, словно в этих рассуждениях есть что-то большее. Что-то, что ты еще не сказал.
Газкулл долго смотрел на меня, но он выглядел в большей мере заинтересованным, чем злым.
– Не знаю, чем Морк думал, создав тебя, грот, – сказал он, наконец, потерев черепную пластину ладонью. – Но работа штучная, – он вздохнул, потом подошел прямо ко мне и заговорил.
– Ладно, это были головные боли. Они становились хуже, и несмотря на все усилия Гротсника, они почти не стихли.
«Удивительно», – подумал я.
– Я думал, когда мы приземлимся здесь, полегчает. И отчасти, так и было. Но потом опять стало хуже. Помнишь, несколько месяцев назад, когда ты забил себя до смерти тем гаечным ключом?
– Да, – сказал я, почесав лицо, чтобы он не заметил моей ухмылки.
– Меня это разозлило, Макари. Очень разозлило. Припадок случился прямо перед всеми боссами, и мне пришлось драться с одним из них, чтобы его скрыть. Я, конечно, победил. И обид не было. Но было близко. И я задумался, почему у меня головные боли.
– Это были боги, босс?
– Да, Макари. Это были боги. Они говорили со мной все это время, пока я думал, что они молчат. Они говорили со мной, пиная в голову. Что значит, если я пинаю кого-то в голову?
– Ты хочешь, чтобы тебя слушали.
– Именно. Так что в итоге я послушал. И в этом наконец-то появился смысл, – Газкулл посмотрел на молчаливый клубящийся дым и снова вздохнул. – Боги видели, что я сделал тут в прошлый раз. Они видели Голгофу и все остальное. Смотрели они, и видели, что это хорошо. Но они стали нетерпеливы, Макари. Каким был я, смотря на ту драку с балкона на Урке. Когда я понял, насколько... больше она может быть.
Он повел когтями вокруг себя, оставляя в дыму небольшие завихрения, где смог касался их острых кончиков.
– Оказалось, хорошего слишком много. И ты сейчас видишь, как это хорошо. Но не так, как будет. Эта вспышка заперта, и не может стать больше. То, что происходит здесь... должно происходить везде. И для этого мы сейчас уходим, – я кивнул, потому что он все еще не сказал то, чего, как я понимал, избегает всеми силами. Но он уже почти дошел до этого.
– И... ну. Полагаю, Макари, мои слова не про то, что мне жаль, – сказал он в пятый раз, – или что я ошибался, – это тоже было сказано в пятый раз, и он зарычал от досады. – И, клянусь Горком, Морком и самим Большим Зеленым, ты действительно самый удачливый грот, когда-либо выползавший из дыры, раз я вообще подумал сказать тебе такое, но...
Он скривил лицо, как обычный орк при мысли о сеансе под ножом Гротсника, подходя к грани, но с каждым шагом ступая все медленнее.
– Ты...
Но дальше он не зашел. Потому что раздался скрипучий, скрежещущий, лязгающий звук, и мы оба огляделись, увидев большую тень, ползущую через дым. Это был человеческий танк, полностью разбитый, с кучей дыр от пуль и с половиной гусеницы, болтающихся сбоку. Это было неожиданно, поскольку я думал, что все армии к этому моменту ушли. Но все же, думаю, Горк
