Лекарь Империи 9 - Александр Лиманский

— Нет, — сказал я тихо, и все обернулись ко мне. — Мы не зря ездили. И это не шутка. Это… ключ.

Я встал и подошел к доске.

— Давайте по порядку. Снегирев жил сто лет назад. Он мыслил категориями своей эпохи. Ему нужен был антикоагулянт, чтобы бороться с тромбозами. В его время самым передовым был гепарин, и он указал на него. Ему нужен был иммунодепрессант, чтобы подавить воспаление. В его время использовали грубые экстракты надпочечников, а сейчас у нас есть чистый дексаметазон. Ему нужен был муколитик — тогда это были отвары трав, сейчас — ацетилцистеин.

Я обвел взглядом ошарашенные лица своей команды.

— Вы понимаете? Снегирев создал не конкретный рецепт, а алгоритм. Универсальный протокол, который будет работать в любую эпоху. Он зашифровал не вещества, а их ФУНКЦИИ. Он верил, что медицина будущего создаст более совершенные препараты для каждой из этих задач.

— Гениально, — прошептал Серебряный, который до этого молча наблюдал за нашим спором. — Создать формулу, которая адаптируется под течение времени.

— Но тогда литий и янтарная кислота? — спросил Фролов, все еще находясь в состоянии шока. — Как они вписываются в протокол от пневмонии?

— Он предвидел не только сам вирус, но и всю картину болезни, — продолжил я, чувствуя, как последние кусочки пазла встают на свои места. — Он знал, что вирус будет атаковать и центральную нервную систему. Поэтому в формулу включен нейропротектор. В его время это могли быть препараты брома, сейчас — карбонат лития. Он знал, что организм будет истощен гипоксией. Поэтому добавил клеточный энергетик. Тогда это были примитивные стимуляторы, сейчас — чистая янтарная кислота, топливо для митохондрий.

Все встало на свои места. Снегирев создал вечную, самообновляющуюся формулу.

— Господи, — прошептал Фролов, опускаясь на стул. — Это же… невероятно.

И тут я замер.

В моей безупречной теории была одна чудовищная, зияющая дыра.

— Стоп, — сказал я медленно, и эйфория от разгадки сменилась холодным потом. — Есть одна проблема.

Все снова посмотрели на меня.

— Если он зашифровал только принципы… то откуда на пергаментах современные названия? Дексаметазон. Интерферон. Ацетилцистеин. Снегирев не мог их знать. Он умер за сорок лет до их открытия.

В кабинете повисла тишина. Мы снова оказались в тупике. Это противоречие было неразрешимым.

— Может, это все-таки магический артефакт, который «перевел» названия? — неуверенно предположила Кристина.

— Нет, — отрезал Серебряный, и его голос был холоден как сталь. — Я проверил. Пергамент и чернила — обычные. Никакой магии. Это просто бумага.

Он подошел к столу и взял один из листков.

— Кто-то… кто-то подменил оригинальные записи Снегирева. Или… дополнил их.

— Но кто? И зачем? — спросила Кобрук.

— Кто-то, кто знал о тайниках, — медленно проговорил я, и от моей собственной догадки по спине пробежал холодок. — Кто-то, кто хотел, чтобы мы нашли эти компоненты. Кто-то, кто следил за нами все это время.

— Сообщник, — выдохнул Серебряный. — У Снегирева был сообщник. Или ученик. Кто-то, кому он доверил свою тайну. Кто-то, кто дожил до наших дней и, узнав о начале эпидемии, обновил «ключи» в тайниках, адаптировав их для нас.

Новая, ошеломляющая переменная в нашем уравнении. Таинственный доброжелатель, играющий в свою игру.

— Но почему он сам не создал лекарство? — спросил Артем. — Зачем ему были нужны мы?

— Возможно, он не врач, — предположил я. — Или он слишком стар и слаб. Или… он не может использовать магический катализатор. «Слезы Феникса». Для его активации, судя по формулам, нужна Искра огромной силы и уникальной структуры. Возможно, он ждал появления такого человека.

— Вас, — тихо сказала Вероника.

— Или, — добавил Серебряный, и его глаза опасно блеснули, — этот таинственный «помощник» и есть тот, кто нам нужен. Или он сам Архитектор, который водит нас за нос, преследуя свои цели.

Все встало на свои места. Снегирев предвидел не только вирус, но и его осложнения. Полиорганную недостаточность. И дал нам инструменты для борьбы с каждым отдельным проявлением болезни.

Дело осложнялось наличием этого помощника. Что ж… С этим мы будем разбираться позже. Главное что сейчас мы поняли принцип. Это фактически протокол лечения, который нужно смешать в правильном порядке и пропорциях.

Так что я отогонал от себя мысли о сообщнике. Пока что…

— Господи, — прошептал Фролов, опускаясь на стул. — Это же… Это же невероятно. Они создали вечную формулу.

— Которая будет работать через сто, двести, тысячу лет, — кивнул я. — С любыми доступными препаратами соответствующего действия.

— Снегирев мыслил не годами, — медленно проговорила Кобрук, глядя на доску так, словно видела там не слова, а само течение времени. — Он мыслил эпохами. Это уровень мышления, который…

Она не договорила, но все поняли. Это не человеческий уровень. Это что-то большее.

И это пугает. Потому что обычные люди так не думают. Даже гении. Снегирев либо был величайшим умом в истории человечества, либо… либо имел доступ к знаниям, которых не должен был иметь.

Путешественник во времени? Пророк? Или кто-то передал ему эти знания?

Фырк почесал за ухом своей крошечной лапкой.

— Знаешь, двуногий, это меняет все. Профессор был не просто умный. Он был СТРАШНО умный. Подозрительно умный. Как будто знал будущее.

— Хорошо, — сказал Артем, возвращая всех нас с небес на землю. — Допустим, мы поняли принцип. У нас есть препараты. Но в каких дозах их смешивать? В какой последовательности?

Ключевой вопрос. Разница между лекарством и ядом — в дозировке. Парацельс это знал еще пятьсот лет назад. Одна ошибка — и мы убьем Мишку быстрее, чем это сделает вирус.

— И как активировать смесь «Слезами феникса»? — добавила Кристина. — Просто капнуть и размешать?

— Сомневаюсь, что все так просто, — покачал головой Серебряный. — Магический катализатор требует особых условий активации. Температура, давление, магическое поле — любая ошибка может привести к катастрофе.

Отлично. Мы сидим на пороховой бочке. Точнее, на магической бомбе. И не знаем, какой провод перерезать — красный или синий.

— Нам все же нужен специалист, — сказал я, чувствуя, как эйфория от открытия сменяется ледяной тревогой. — Кто-то, кто разбирается и в химии, и в магии. Что с вашим алхимиком, магистр?

— Биоалхимиком, — кивнул Серебряный. — Только один человека в Империи, способен воспроизвести формулу Снегирева. Магистр Эдмунд Карлович Арбенин. И он наконец-то вышел со мной на связь.

— Тот самый Арбенин? — удивилась Кобрук. — Автор «Трактата о трансмутации органики»?

— Он самый. Гений биоалхимии. Полный мерзавец в человеческом плане, но гений.

— Он согласится помочь? — спросил я.

— За соответствующую плату — да. Или под соответствующим давлением.

Давление. Серебряный умеет давить.

— Тогда звоним немедленно, — решил я.

Серебряный подошел к стене напротив окна. Достал из