Шрам времени - Алекс Крэйтон

Герман поморщился:

— Сказки какие-то…

— Не сказки, — спокойно сказала Лида. — Он среагировал на тебя, потому что ты — такой же, как он. Такой же носитель маркера.

Он почувствовал… не тебя. А твой потенциал. Ты был, как бы это сказать… эхом. Тенью того, кто мог бы пройти через поле. И единственным, кто мог бы помочь ему вернуться.

Седой продолжил:

— Он не знал, кто ты. Но понял, что ты как-то связан с полем. Чтобы завлечь твоё внимание он согласился сначала выпить с тобой и сыграть в карты надеясь в процессе игры попытаться всё объяснить тебе, но он не мог знать, что ты не только вор, но ещё и карточный шулер — мужчина слегка усмехнулся, — слишком большое количество выпитого им алкоголя помешало ему адекватно воспринимать ситуацию и он повёл себя, как просто обманутый гражданин, какого ограбили. Если б он заранее знал, что ты едешь не один, а с помощниками— естественно он попытался бы сделать всё иначе, но твои дружки убили его до того, как он успел, что-то сказать тебе и сбросили его тело с поезда.

— Интересное кино вы мне товарищи рассказываете конечно, но как быть с его милицейской ксивой, где было написано что она выдана в 1974 году? И денежки были современными…— Герман до последнего пытался доказать себе, что это всё бред.— И наконец, почему я стал похож на него, когда попал в 1952? Этого-то вы точно не объясните?

Седой выдохнул, будто ждал именно этого вопроса.

— Похожесть — не биология, Герман.

Это — адаптация.

— Чего? — не понял он.

Лида подошла к нему, мягко положив руку на плечо:

— Хронополе подстраивает внешность человека под тот “якорь”, с которым он связан. Чтобы не разрушать временную ткань. Ты попал в 1952 год, не имея шумоподавления хроноследа. Поле сработало как защитный механизм — оно подогнало тебя под того, кто уже был частью этого времени, кто был здесь допустимым элементом. Отсюда и документы у тебя с его фото, словно выданные в этом времени, так же как у него появилось удостоверение майора милиции соответствующее вашему времени и даже ваши деньги.

Герман прошептал:

— То есть… я стал похож на него, потому что иначе я бы… не выжил?

— Да, — сказал молодой. — Ты бы просто рассыпался в поле. Поле выбирает ближайший совместимый “шаблон”. У тебя оказался один-единственный — тот кто называл себя майором Кондратьевым.

Герман опустил голову. Вот почему Лида особо не удивилась его внешности. Не спросила ничего лишнего. Почему смотрела на него иногда странно — не как на мужа, не как на чужого… а как на человека, который должен был быть другим. Он сунул пистолет обратно в кобуру и присел на металлическую ступеньку, его начало мутить и к горлу подкатывала тошнота.

Глава 10

Глава 10. Разорванный контур

Германа вырвало прямо на металлический пол. Тошнота шла волнами, выворачивая изнутри, будто в животе крутили раскалённый крюк. Он упёрся руками в холодный настил, чувствуя, как ладони дрожат. В ушах звенело, а грохочущий гул машины будто резал мозг изнутри.

— Герман… — Лида опустилась рядом, положила руку ему на спину. — Всё пройдет. Это реакция на перегрузку. Тело не успело адаптироваться.

— Да пошла ты… со своей адаптацией… — просипел он, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Меня… сюда вообще никто не спрашивал…хочу ли я…

Он поднял голову. Трое в серых костюмах наблюдали бесстрастно, даже равнодушно. Как врачи, смотрящие не на человека, а на объект эксперимента.

Медленно поднялся. Его слегка шатало,была какая-то внутренняя слабость, но в глазах уже разгорался другой огонь — злость.

— Ну что, “учёные”, — прохрипел он. — Объяснились? Раскрыли карты? А теперь расскажите, какого чёрта я должен тут торчать? Нахрена мне это нужно?

Седой спокойно ответил:

— Герман, вы — единственная стабильная точка для перехода. Без вас…

— Плевать! — рявкнул Герман. — Я не просил быть вашей “точкой”! Мне надо обратно! В свой семьдесят шестой — куда хотите, но назад! Я никого больше не собираюсь изображать, никакой ментовской майор мне не в жилу! Я просто хочу вернуться назад.

Он резко выдернул пистолет из кобуры. Металл звякнул в его руке, будто сам воздух отшатнулся.

Лида побледнела.

— Герман, не надо…

— Ещё слово — и выстрелю. — Он указал стволом на тех троих. — Сейчас же! Двигайтесь туда, к панели. И запускайте эту вашу хреновину так, чтобы выкинула меня обратно. Хоть в чёртову ночь того самого поезда, хоть к чёрту на рога, мне плевать — только чтобы не быть здесь.

Седой приподнял брови:

— Вы не понимаете…

— Понимаю, — прорычал Герман. — Понимаю, что меня используют. Но я вам не подопытная крыса. БЫСТРО!

Он ткнул пистолетом в сторону пульта. Техники, что стояли ближе всего, отпрянули, кто-то вскрикнул. Лида осторожно подняла руки.

— Герман… послушай… мы можем попытаться. Но прибор нестабилен. Любая ошибка — и…

— Мне плевать! Делайте, что я сказал… — сорвался махая пистолетом, вынуждая людей броситься к панели управления. Несколько техников забегали, создавая видимость спешки; быстрее защёлкали тумблеры, засветились экраны.

В это мгновение один из них — худой, нервный — скользнул взглядом на оружие в руках Германа и медленно потянулся рукой к аварийному выключателю под пультом. Слишком медленно.

Герман мгновенно заметил движение.

— Э! Руки убрал! — рявкнул он. — Я же сказал — без фокусов!

Техник замер. За спиной у Германа материализовались два техника пытаясь выбить пистолет.

Твари!

Он инстинктивно выстрелил.

Хлопок! Второй! Третий!

Один из нападавших рухнул боком, сжимая плечо. Второй отлетел, ударившись о стойку. Третий вскрикнул, падая на пол.

Но самое страшное —было даже не это.

Одна пуля, рикошетом взвизгнув, ударила в боковую панель резонатора.

Голубые дуги на кольце взбесились, рассыпались искрами. Вторая угодила в стеклянный блок с катушками. Он треснул, изнутри вырвался яркий, почти белый свет.

Третья пробила защитный кожух у основания машины.

Раздался звук — даже не взрыв, а глухой толчок, как будто воздух втянуло внутрь гигантской пустоты.

Хроно Резонатор дрогнул. Кольцо завибрировало, сегменты закрутились быстрее, чем должны. Сирены завыли.