Шрам времени - Алекс Крэйтон

Но было поздно.

В центре кольца, там, где должны были быть лишь бледные волны поля, распахнулась чёрная зияющая прореха.

Оно было похоже на рваную рану в пространстве. По краям побежали красные и фиолетовые искры, будто кровь воспалённой плоти.

Герман отступил, Лида инстинктивно прижалась к нему словно ища защиты, побелев, как снег.

— Что… что это? — прошептал он.

Молодой учёный, с раной в плече тот, что был ближе всех, выкрикнул:

— Это не наш коридор! Это… другой слой! ДРУГАЯ ОБЛАСТЬ! ЗАКРЫВАЙТЕ!..

Но было похоже поздно, потому что, что-то выбралось из разрыва…

Сначала — это было похоже на туман или дымку. Седую, вязкую, пахнущую сыростью подвала и гнилыми опавшими листьями. Она расползался по полу, будто живая ткань. Свет ламп стал тусклым.

А затем…из тумана выступили силуэты.

Высокие. Кривые. Ломающиеся под странными углами. С рваными придатками вместо рук, что-то наподобие щупалец, с белесым налётом словно покрытые инеем. И глазами — блеклыми, как у глубоководной рыбы.

Один из техников вскрикнул.

Второй побежал.

Третий замер, как парализованный.

Существа ринулись на людей.

Хруст. Визг. Рвущийся мясной треск.

Существо с хлипкими лапами оторвалo голову технику, словно разорвал упаковку. Другая тварь схватила бегущего и протащила в туман, оставив на полу кляксу крови. Крики, сирены, гул резонатора — всё слилось в один кошмарный вой.

— Бежим! — крикнула Лида, хватая Германа за руку.

Они бросились к ближайшему укрытию — к металлическим шкафам у боковой стены. Над головой пролетел кусок оборванного кабеля, искрящийся, и извивающийся, как змея. Они пригнулись. Лида дышала рвано.

— Это не должно было открыться! Герман, твои пули попали по управляющим модулям! Мы потеряли контур.

— Теперь машина рвёт пространство. Оно смешивается. Наше время… соседние… чужие. Всё это сейчас здесь.

И словно в доказательство её слов, где-то в глубине ангара внезапно вспыхнул ослепительный золотистый свет.

Машина уже не гудела, она выла, будто внутри неё рвали живое мясо. Воздух стал густым, как смола, и в нём запахло горелым сахаром и озоном. Лампы над головой мигнули раз, другой, и погасли окончательно; остался только тот свет, что рвался из разлома, золотой, больной, слишком яркий для человеческих глаз.

Появилась картинка. Они даже ощутили запах оттуда… Вонь конского пота, йодоформа и мокрой шерсти. Улица, вымощенная булыжником, по которой тащатся санитарные повозки с красными крестами. Солдаты в шинелях цвета мокрой глины смотрели прямо на них, и в их глазах не было удивления, только усталое узнавание. Один, безухий, с перевязанной головой, поднял руку в перчатке без пальцев и медленно перекрестил воздух, будто отгонял нечистое. Потом всё свернулось с хрустом, будто кто-то комкал фотографию.

Сразу за ним, без перехода, ввалился большой город, какой словно висел в воздухе: башни из стекла и света, соединённые дрожащими мостами. Машины без колёс скользили в тишине, оставляя за собой шлейфы голубого огня. Люди там были высокие, слишком гладкие, лица без морщин, но глаза пустые, как у манекенов. Один из них, женщина с волосами цвета жидкого серебра, прижала ладонь к невидимой преграде и открыла рот. Они не услышали её голоса. Её губы оставили на воздухе мокрый след, и картина лопнула, как мыльный пузырь.

Затем наступила тьма, настоящая. Не отсутствие света, а его противоположность. Она имела вес, липла к коже, затягивала в лёгкие. В ней плавали прозрачные медузы, величиной с дирижабли, их купола пульсировали холодным зелёным огнём. Сквозь студенистые тела просвечивала тёмная глубина. Где-то внизу проплыло нечто размером с крейсер, длинное, безглазое, с пастью, полной острых зубов. Оно повернулось к ним и словно выдохнуло в их сторону густой воздух вонявший гнилыми водорослями и тухлой рыбой.

Потом снег. Покрытый серым пеплом. Полуразрушенный город, с дымящимися руинами которые напоминали просто скелет. Дома стояли с выколотыми глазами окон, и в каждом проёме висели сосульки длиной с человеческий рост. Повеяло холодом. По проспекту брёл мальчишка лет десяти, в шинели до пят и с винтовкой через плечо, за собой тянет санки, на них ведро с водой. Он остановился точно напротив разлома, поднял лицо, всё в саже и улыбнулся так, будто увидел родных. Снег падал ему в рот. Он не моргал. Потом поднял руку, будто хотел помахать, и в этот миг его просто стёрло, как ластиком.

И наконец, последнее.

Пространство внутри ангара вывернулось, будто кто-то вывернул карман наизнанку. Они увидели самих себя. Только не сейчас. Седые, обожжённые, в форме, которой ещё не существует. Двойник Германа стоял ближе всего, старый, с пустым рукавом, заправленным за пояс, и с глазами, в которых уже ничего не осталось, кроме пепла. Он смотрел прямо на себя нынешнего и шевелил губами. Ни звука, но я понял каждое слово:

“Выключайте. Сейчас же. Это не выход. Это дверь, через которую они уже идут к вам”. Он поднял ладонь и прижал её к разлому с той стороны. Кожа на его руке была в свежих шрамах, похожих на следы когтей. Свет погас. В полной темноте капля воды упала с потолка и разбилась о бетон с таким звуком, будто выстрелили и окно захлопнулись.

Никто из них не двигался.

— И что теперь?! — выкрикнул он.

Она покачала головой:

— Времена похоже перепутались. Реальность разрывается.

Сзади раздался протяжный, нечеловеческий рёв.

— Вставай! — Лида дёрнула его. — Нужно добраться до аварийного контура и выключить машину. Иначе… иначе город исчезнет. Всё исчезнет. И мы — первые.

Герман сжал пистолет. Руки дрожали, но взгляд стал ясным.

— Ладно… — прохрипел он. — Веди.

Туманные твари рыскали по ангару, разрывая стены, как бумагу острыми когтями, человеческие крики тонули в этом хаосе. А над всем этим по воздуху ползла грязная, сизая дымка — густая и клубящаяся, словно живая, подминая под себя всё, что ещё теплилось в этом разорванном мире. Она стекала по стенам, проникала в щели, забиралась под потолочные фермы и свисала оттуда лохматыми клочьями, похожими на вымоченную в крови вату. В этой дымке слышалось дыхание — тяжёлое, словно у больного чёрной горячкой, и влажное, как у хищника, только что насытившегося.

Герман и Лида, пригибаясь, бросились вдоль стены, стараясь держать дистанцию от самых густых прослоек тумана: там что-то двигалось. Иногда мелькало — как будто гибкое, вытянутое, с суставами не там, где положено. В другие моменты — слышалось шуршание, будто кто-то огромный тащит по полу тысячи тонких