Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса VIII - Ваня Мордорский

Я взглянул на него триграммным зрением и увидел, что через его тело проходили тёмные нити — остатки негативной Ци, которая пропитала это место. Он был духом. Призраком кота, который когда-то жил здесь. Эти нити крепко держали его тут, по сути, они были его цепями.

Через секунду я понял — это цепи воспоминаний, эмоций и боли.

Я наклонил голову еще ниже, чтобы оказаться на уровне глаз кота, который сохранял полную невозмутимость, будто не он злой дух, а я Праведник.

— Как тебя зовут?

Кот задумался.

— Не помню. Прошло слишком много времени. Я был котом храма. Здесь меня кормили монахи. Я ловил мышей. Грелся на солнце. А потом… потом они все умерли. И я остался один.

Кот убрал лапу и посмотрел вверх, на Небо.

— Ты тоже умер?

— Да. От голода. Никто не приходил. Никто не кормил. Я ждал. Ждал долго. А потом… я просто уснул. И когда проснулся, я был таким.

Кот посмотрел на свою лапу, на почерневшие когти.

— А почему не ушел?

— Я не могу уйти. Я привязан к этому месту. Я ждал. Ждал, что кто-нибудь придёт.

— К тому же… — продолжил кот, — Я не знал, как уйти. Когда умер, я просто… остался. Здесь было моё место. Мой дом. Я думал, что если буду ждать достаточно долго, то всё вернётся. Храм восстановят. Монахи придут. Всё будет, как раньше. Но здесь не осталось даже крыс.

Я ощутил укол жалости, потому что в его голосе звучала какая-то детская наивность, что мне стало больно.

Даже после смерти этот кот продолжал ждать. Ждать, что кто-то вернётся. Что кто-то вспомнит о нём.

— Увы, — вздохнул кот, — Как я уже сказал, пришли только темные люди. Они разрыли могилы. Забрали тела. Я пытался их остановить. Шипел. Царапал. Но они только смеялись.

Кот опустил голову.

— Я не смог защитить их. Не смог защитить это место. Я неудачник. Плохой кот.

Повисло молчание.

Я осторожно положил ладонь на голову кота.

— Ничего, мы пришли.

Глава 21

— Я не вас ждал, — фыркнул кот.

— А пришли мы, — спокойно ответил я.

— Пришли? — переспросил он, — И зачем?

— Я обещал, — просто ответил я, — Тому, кто раньше был тут Смотрителем — обещал, что навещу могилы его семьи.

— Хм…надо же, хоть кто-то выполняет свои обещания.

Кот встал, прошелся по ступеньке взад-вперед и вернулся.

Некоторое время царила тишина. Только ветер шелестел сухими листьями.

— Ты знаешь, — наконец нарушил тишину кот, глядя прямо перед собой, — когда я был жив, я думал, что смерть — это конец. Просто конец. Что после неё ничего нет. Ты закрываешь глаза — и всё. Тьма. Покой.

Он замолчал, и я увидел, как его пустые глаза словно наполнились чем-то. Эмоцией? Или воспоминанием о эмоции?

— Но оказалось, что смерть — это не конец, — продолжил он. — Это просто… другое состояние. Ты продолжаешь существовать, но ты уже не живой. Ты не можешь согреться. Не можешь насытиться. Не можешь даже… просто почувствовать что-то по-настоящему. Ты застреваешь между мирами. Не здесь и не там. Просто посередине.

Я молча слушал.

— И самое худшее, — продолжил кот, его голос стал тише, — что ты понимаешь, что твое существование больше ничего не значит. Раньше я ловил мышей — и это имело смысл. Монахи радовались, хвалили меня, давали рыбу. Я приносил пользу. А теперь? Теперь я просто… есть. Я не могу поймать мышь, даже если бы захотел. Я не могу никого защитить. Я ничего не могу.

Я ощутил, будто сам был виноват в том, что это место не очищено до сих пор, хотя, конечно же, виноват не был. Этот кот провел столетия в этом забытом месте, охраняя пустоту и привязанный к этому месту ловушкой ожидания, не в силах покинуть его. В этом не было ничьей вины — это просто случилось.

Кот вздохнул и как-то по-особенному посмотрел на меня пустыми глазами. В них мелькало что-то совершенно человеческое — усталость. Не физическая усталость, а духовная. Усталость от бытия, от существования без цели, от ожидания, которое никогда не закончится.

Я погладил его по голове, ощущая странную теплоту, исходящую от него: не тепло живого тела, а нечто другое. Теплоту воспоминаний, может быть. Или теплоту души, которая всё еще цеплялась за этот мир. И он не убирал свою голову: кажется, моя энергия благотворно действовала на него, но при этом он не растворялся и не испытывал от нее боли, как это было со злыми духами. Видимо Ли Бо немного ошибся с классификацией этого странного существа.

Удивительно, вроде бы он существовал как злой дух, но злым не был. Я вдруг понял, что злые духи — слишком общее название для столь уникального процесса.

Кот посмотрел на меня своими пустыми глазами, в которых не было ни злобы, ни ненависти — только бесконечная усталость.

— Ничего, мы пришли, — повторил я. — И всё будет хорошо.

Кот прикрыл один глаз и посмотрел на меня с таким скепсисом, который не ожидаешь увидеть в глазах животного. Особенно мертвого животного.

— Хорошо? — переспросил он. — А что это значит — «хорошо»? Храм разрушен. Люди мертвы. Я мертв. Даже мыши отсюда сбежали. Что тут может стать хорошим?

Я вздохнул, а лисы осторожно подошли ближе, но держались все равно настороже. Лянг тихо булькал в кувшине, наблюдая. Ло-Ло остановилась чуть поодаль, её золотой панцирь тускло мерцал в тени разрушенного храма.

— Хорошо, — медленно начал я, подбирая слова, — это не значит вернуть всё, как было. Прошлого не вернуть. Но можно изменить то, что есть сейчас. Можно очистить это место. Вернуть ему покой. Чтобы духи здесь больше не страдали. Чтобы память об этом месте не была только болью.

— Память… — кот вздохнул, словно старый человек. — Что толку в памяти, если некому её хранить?

— Память — это не для мёртвых, — возразил я. — Память — это для живых. Память — это форма бессмертия. Скажи мне: ты помнишь тех людей, что жили здесь? Помнишь их лица? Голоса? Привычки?

Кот кивнул.

— Помню. Конечно, помню. Смотрителя храма звали Лю Вэй. У него была жена, Мэйлань. И двое