Ловкач - Ник Перумов
Там, за гранью этого мира, за гранитом и камнем, под чёрной водой и красным кирпичом Михайловского Замка, уже шло движение. Я видел его так же чётко, как если бы сам пребывал там, в Астрале, стоял там, где мы стояли с Сапожком, глядя на чудовищную рану Разлома.
И она сейчас вскрывалась, точно исполинский нарыв, готовый прорваться потоком гноя.
Я уже был готов увидать что-то жуткое, отвратительное, кошмарное — что-то вроде моего штурма того самого города, и прорыва Плесени из развернувшегося Узла — но нет. Гной не полился, бездна не извергла гнили, не раскрылись серые цветы Лигуора.
Нет. Это было словно что-то строевое. Единое движение, строгое и упорядоченное. Точно целый полк маршировал, чеканя шаг, строго в ногу, соблюдая идеальное равнение.
Сперва я подумал, что это — шествие боевых конструктов, что кто-то очень могущественный собирал армию, подобно мне самому в прошлом; однако стоило вглядеться чуть пристальнее, и я понял, что ошибаюсь.
Это шли подобные мне живые существа, но… именно что «подобные», то есть похожие, но всё-таки иные. Они не походили на воинов Лигуора; ни на тех, которых я помнил до встречи с Александрой, ни на тех, что вспомнил только что.
Они… они…
И тут я вспомнил книгу со спиральной надписью. Книгу с наставлениями, как делать «живые конструкты», как соединять мощь Астрала с живой плотью. Похоже, этот отряд, те, кто маршировал в нём, пошли дальше. Они заковали в броню астральных конструктов самих себя, срастили себя с ними.
Никогда бы не подумал, что такое возможно.
И никогда бы не подумал, что могу отсюда, из реального мира, разглядеть творящееся в Астрале с такими подробностями.
А к ним хотелось присмотреться.
Да, этот отряд походил на тех, с кем я сражался плечом к плечу, когда верил в очищение через пепел. Но в этих не ощущалось присутствия Лигуора, не было этого сладковатого тошнотворного гниения — я только сейчас понял, что присутствие это преследовало меня всё время, и только сейчас, когда Александра взяла меня за руки, я ощутил его полностью.
Нет, они были совершенно иные. Похожие, но иные. Холод. Лёд. Камень. Закон.
Мне казалось, я вижу блистающие руны на их призрачной астральной броне.
Я моргнул; видение исчезло. Но я знал, не сомневался ни на миг, что всё, явившееся мне — сущая правда. Не морок, не туман, не чьи-то шутки. Руки Александры сжались крепче.
— Здесь, — прошептала она. — Здесь. Оставайтесь со мной!..
Меня качнуло. Колени, как в первый мой день в этом теле, стали чужими. Земля поплыла. Стены домов дрогнули, заколебались, словно отражения на поверхности воды, когда идёт волна. Я едва удержался на ногах.
— В дом, — сказала Александра уже не шёпотом. — Сейчас же.
И потянула меня туда. Смешно — тонкая княжна сдвигает меня с места, словно телегу. Сдвигает с неженской силой, светлой — нет, не рукой, конечно, а силой ментальной. Той, которая приказывает — прислушайся и шагни. Я шагнул.
Слуги мелькнули и исчезли, только негромкое «госпожа…» раздалось нам вслед. Как положено хорошей дворне, у них имелись уши, но не длинные языки.
Дверь, коридор, ступени; ковры смягчали шаги, но Астрал не обманешь: глухие удары снизу, из-под гранита, стыковались с моим сердцем, и я ловил себя на том, что шагаю в ногу с теми, кто поднимается из Разлома.
Обострившимися чувствами я ощущал пустоту, в доме не было другого менталиста или астралоходца. Это чувствовалось так же ясно, как чувствуется сквозняк из незакрытого окна. Хозяин ушёл чёрным ходом, как и должен был, дворами на Литейный. Оставил Александру со мной и со всеми последствиями нашей с ней встречи.
Мы оказались в её комнатах. Тихо и светло, толстые стены заглушили всё, и даже мерные шаги всего воинства в Астрале уже не отдавались с такой силой. На столике с мраморной столешницей — забытая чашка, в вазе пионы. Я заметил, как их белые лепестки дрогнули — всё от того же биения астральных глубин.
— Сядьте, — приказала Александра уже иначе, без мягкости возлюбленной или сиделки.
Я сел — точнее, рухнул. Диван подо мной не скрипнул; приличный дом, приличная мебель.
— Глупость, конечно, — сказал я, и голос мой был чужим, как в первый раз, — но вы, княжна, меня не боитесь.
— Боюсь, — спокойно ответила она, беря со столика кувшин. — Но бояться не то же самое, что бежать.
Вода была прохладной и чуть горчила.
— Они идут, — сказал я.
— Кто? — Александра поставила кувшин, вновь взяла меня за руку.
— Не те, кого я помню. Новые. Те, кто… кто за иное, не могу пока понять, что именно. Но не те, кто за гниль. Не те, кто за плесень. — Я закрыл глаза. — Они похожи на моих зверей… на конструктов Астрала. Но только похожи. У них броня… а сами они — зашиты внутри.
Глаза у Александры расширились.
— Покажите мне, — шепнула она. Отпустила мою ладонь, резко села рядом, без малейшего колебания прижала тонкие пальцы к моим вискам.
Прохлада. Успокоение. Защита от боли.
Она была поистине могуча, эта Светлая.
И я открылся. Снял собственные барьеры, открыл границы. Не знаю, как, но это у меня получилось. Силы наши сливались, и картина Астрала сделалась куда чётче, глубже, резче.
…Их было около сотни. Воины, без сомнений, и облачённые в изощрённую, диковинную броню, каждый — в свою; ни одна не повторялась. Выглядело это как движущееся скопище многогранников, полусфер, конусов и иных фигур; переливались грани, скрещивались линии, сверкали радужные цвета.
Они двигались к нам, и расстояние сокращалось быстро. Разлом выпустил их; как они сумели продержаться там, в безумии бушующей его силы, к которой даже я не осмелился приблизиться?
— Что это? — услыхал я шёпот Александры. — Кто это?
