Ельник - Ульяна Ма
Когда он скрипнул дверью и робко прополз в дом, в нос ударил резкий запах браги. Уставшая мама сидела за обеденным столом и только молча кивнула Марку, чтобы он вел себя тихо и быстро ложился спать. Даже не умываясь, Марк сбросил с себя одежду и шмыгнул под одеяло. Он долго не мог уснуть, а проснулся раньше обычного – от громкого хриплого кашля, смешанного с бульканьем. Тихоя тошнило. Марк сильнее натянул на себя одеяло, слушая, как мама суетится, бегая по кухне и по их комнате, как она вытирает пол и ласково разговаривает с мужчиной.
Спать он не мог. Закрывая глаза, мальчик видел их, мертвых, кривых, быстрых и шатающихся. Они лезли к нему из темноты, хватали его руки и ноги, пытались обглодать ему лицо. Голодные, чудовищные, но все еще люди.
Марку нужен план. Он думал об этом, поедая пшеничную кашу. Тихой похмелялся и ел свежую нарезанную редьку, ему не было дела до их обычного завтрака, поэтому есть можно медленней. Так каков план?
«Если буду весь день работать в поле, то меня не подзовут надолго. Далеко я с ними не пойду, поэтому днем меня не побьют. А вечером… помогу маме со стиркой и посудой. Сходим на речку. При маме не побьют. А завтра… буду так делать, пока не забудется. Да, да…».
Когда они выходили из дома, на плечо Марка опустилась тяжелая горячая рука отчима.
– Идешь сегодня со мной в кузницу.
– Милый, он еще мал, – вступилась за мальчика мама. Но Тихой раздраженно отмахнулся и даже ничего не сказал в ответ.
Кузница – горячее место. В придворной работать тяжелее, чем на общей, городской. Сюда поставляли лучшую руду, а работа должна быть искусной и прочной. В кузнице, где работал Тихой, ковались и отливались особые предметы для дворца: картинные рамы, узорчатые тяжелые бокалы для вин, особенно острые, искусные кинжалы со вставками драгоценных камней. Как бы то ни было, Тихой, несмотря на любовь к браге и вечно недовольное состояние, лучший кузнец. Как и двое остальных мужчин, которые работали там же.
Оба они в преклонных летах. Имя старика с длинной седой бородой никто, наверное, уже не помнил, потому что все его звали Ганор – в честь бога кузнецов. Ганор, единственный мужик во всей деревне, неизменно носил очелье с металлическими височными кольцами. Его помощник тоже уже стар. Улыбчивый смуглый мужчина по имени Дан широко развел руки и радостно похлопал Марка по спине. Мальчик покачнулся.
– Ну вот, мальчишку привел. Лишние руки не помешают, – Дан улыбался и жестом приглашал Марка скорее войти.
– Привел мальчишку, а сделать надо мужика.
– Это вопрос времени, – сипло ответил тот, кого называли Ганор, – у нас дело честное, тяжелое. Если поставит себе цель, то рука будет крепкой.
Марк не успел взяться за обучение, не успел даже поразмыслить о грядущих делах, как у кузницы появился Первуша. Держа руки в карманах, он вежливо кивнул мужчинам и посмотрел на Марка. Ледяной пот пробежал по спине мальчишки, ведь одного взгляда на помятого, побитого и исцарапанного Первушу достаточно, чтобы понять: дело – дрянь.
– Дед, мне на пару слов Марка, – спокойный голос Первуши не звучал угрожающе, но страх не отступал.
– Не у меня спрашивай, – усмехнулся в усы Ганор. – Отчим, пустишь парня?
Тихой равнодушно кивнул. Марк до последнего надеялся, что отчим проявит строптивый нрав и запретит ему даже отлучаться, но именно в этот момент Тихой похмельно равнодушен.
Они с Первушей зашли за угол кузницы, туда, где пролегал забор с конюшнями. Место укромное, и Марк приготовился, что его будут бить. Скорее всего, незаметно, каким-нибудь камнем, обернутым в тряпье. Зажмурившись, Марк вжался спиной в забор, но удара не последовало. Первуша с равнодушным видом стоял напротив него, протягивая небольшой мешочек в одной руке, а другую продолжал держать в кармане. Марк озадаченно посмотрел ему в глаза, но парень показался странным, каким-то отрешенным.
– Твоя доля. Бери.
Неуверенно приоткрыв мешок, Марк обнаружил внутри горсть медных монет. Это дневной заработок, и в голове мальчика мгновенно появились светлые образы мамы, которая хвалит его, выводит за пределы придворной деревни, на общий рынок, где они покупают свежее мясо, новую посуду и, может быть, даже ткань на новое мамино платье…
– Знаю, мы обещали больше, – шепотом произнес Первуша, слегка наклонившись к мальчику. – Но это все, что я могу дать. Яков вообще был против того, чтобы тебя брать в долю. Ну после того, как ты…
– Знаю, – Марк виновато затряс головой, – Мне стыдно. Я сбежал. Я и этого не заслужил.
– Я не злюсь на тебя. Моя вина, не надо было тебя брать на такое дело. Первый раз и все такое. Поэтому и последствия мне расхлебывать.
– Кто-то пострадал? – Марк поднял зеленые глаза на Первушу; взгляд парня говорил сам за себя.
– Якову на глаза не попадайся неделю-другую: убьет. Заяц-то погиб. Загрызли.
3. Для чего росли елки
В обеденный зал вынесли жирную утку на серебряном блюде. В блюдце Мары уже переложили отварной картофель с зеленым луком и обильно полили горячим соком от мяса. Матушка сидела на другой стороне столика и пристально смотрела, как слуга отрезает от утки сочные куски. У Мары совсем не было аппетита, хотя обычно к ужину она испытывала сильное чувство голода; но сегодня она так воодушевлена появлением Дауда, что все ее мысли занимал этот таинственный страж. В тарелку упал крупный кусок мяса, который она, конечно, не осилит.
– А теперь жди, – строгим голосом сказала матушка.
Дауд склонился над ее блюдцем прямо перед глазами Мары. Его узкие ноздри слегка раздувались: он втягивал запах пищи. Затем склонился над бокалом с напитком и так же вдыхал запах несколько секунд. Мара тоже настороженно принюхалась, на мгновение почувствовав себя псом-охотником. Дауд выпрямился и занял свою обычную позу, заложив руки за спину и устремив взгляд вперед. Матушка кивнула. Мара взяла вилку.
– Теперь
