Ельник - Ульяна Ма
– Этот богатенький, – Первуша снимал кольца с пальцев, они застревали на рыхлой отекшей коже. – И ожерелье из золота. Целая цепь!
Яков вынул из кармана полный мешочек золотых монет.
– Да тут сотка!
– Потом поделим, – Первуша собирал все богатства в сумку. – Одежду не утащим, а вот пуговицы.
– И ботинки хороши! – подхватил Заяц.
– Не утащим, – отмахнулся Первуша. – Много не берем. А у той что?
Николь рассматривала тело девушки. Она одета в порванное платье из мешковины худая, почти прозрачная. Глаза небесно-голубого цвета хорошо различимы даже в темноте. Черные волосы, как водоросли, опутывали ее белое тело.
– На ней цепи, – Заяц поддел звонкие кольца на шее девушки. – Рабыня.
– Значит, это или торговец, или владелец, – подытожил Яков.
– Торговец. Много денег вез.
– Неподалеку, наверное, разбилась их кибитка, – задумчиво протянул Заяц, вглядываясь в темноту. – Должно быть, там и деньги есть.
– Забудь. И так наварились, – выпрямившись, Первуша тряхнул тяжелой сумкой. – Уходим.
– Я быстро, только гляну, – Заяц метнулся в темноту. Яков хотел схватить его, но парень, ловкий и шустрый, быстро исчез в темной пелене.
– Вот шило у него в одном месте, – выругался Первуша. – Надеюсь, не вляпается.
Марк осмелился чуть ближе подойти к телам, пока Яков их не утащил. Работорговец – рыхлый мужчиной с огромным мягким животом. Кожа на его руках, шее, щеках уродливо провисала, на ней виднелись темные пятна. Одежда похожа на ту, что носили при дворце: ярко-розовая, мягкая. В солнечном свете она бы переливалась, как чистая вода. А вот девушка совсем другая. На вид ей было лет пятнадцать, худая и белая, но не мертвенно-бледная, как предыдущий мужчина. На тоненькой шее и запястьях болтались железные кольца цепей, которые она, наверное, едва могла носить. Черные волосы и точеные черты лица отчего-то напомнили Марку о его подруге Маре. Он отвел взгляд, потому что живот снова начало неприятно крутить. Мальчик и не замечал, как по его лбу, щекам и шее густыми потоками льется холодный пот.
Как только Яков взялся за ноги девушки, чтобы оттащить ее в сторону, раздался свист. Не один, не два – а целая вереница оглушительных свистков. Марк посмотрел на лицо Первуши, и в его глазах промелькнула паника.
– Заяц, Зморз его возьми! – Яков схватился за волосы. – Сколько их там, сколько?!
– Не сосчитал, – на выходе ответил Первуша. – Отряд. Он пытается его увести в сторону, заплутать.
– Как бы сам не запутался, – Яков, как волк в клетке, ходил туда-сюда и отчаянно кусал губы. – Где же он? Почему не свистит?
– Не хочет привлекать внимание, – Николь положила ладонь на плечо Якова, но парень резким движением скинул ее. – Яков, он придет. Вот-вот.
Лес вокруг медленно начинал гудеть. Марк осознал, что это не что иное, как топот многочисленных ног. Первуша схватил его за плечи и тряхнул.
– Внимательно слушай! Идем в обратном порядке. Первый в лаз – Заяц. Потом ты. И не вздумай нарушать последовательность! За ним ныряешь только через три секунды, ты понял? Иначе застрянем. Ты все понял?
Марк кивнул. Безмолвный, тихий топот становился все ближе и ближе. Казалось, земля под ногами начинала гудеть. Черная еловая тишина давила на голову и грудь, заставляя дыхание остановиться. Марк попытался сделать робкий шаг назад, к лазу, но взгляд Первуши, стоящего по левую руку от него, остановил мальчика. Да, Марк понял. Он лезет вторым.
Совсем близко раздался короткий обрывистый свисток. Ни фонаря, ни крика. Из леса вывалился Заяц, стряхивая с нескрываемым ужасом и омерзением руки, цепляющиеся за его плечи и тело. Он беззвучно задыхался от накатившей усталости, его ноги тряслись, но он бежал, бежал к заветному лазу.
За Зайцем быстро и безмолвно выкатились бродячие тела. Пустые серые лица со впалыми щеками окаймлены гнутыми металлическими шлемами, а на телах болтались подобия легких дубленых доспехов. Упыри молчаливо тянули вперед руки и разевали рты с белоснежными ровными зубами. За ними шли люди в цепях. Тощие, но все еще твердо стоящие на ногах, с темными глазницами, опухшими животами, они хотели есть, и знали, где их ждет еда. Упыри тянулись и тянулись из темноты, будто они не просто находились там – будто ельник порождал их и выплевывал один за другим.
Первуша и Яков ринулись, чтобы дать бой, но упыри не прекращали появляться. Двое, трое, пятеро – десять? Легко сбиться со счета. Лес под их мертвыми ногами не шелестел – он гудел и кричал, треск веток и шорох листвы не прекращался ни на секунду. Марк видел округленные от ужаса глаза Зайца, который, заплетаясь, со всех ног бежал к подземному лазу.
– Не успеем! – крикнула Николь. – Надо отбиться, хоть немного!
Заяц близко. Но ужас, который охватил Марка, который заставил его тело дрожать от макушки и до самых пяток, оказался сильнее всех приказов. Марк нырнул в лаз прямо перед носом Зайца, и казалось, что весь тоннель вибрирует ни то от его дрожи, ни то от топота многочисленных мертвых ног.
– Побери его лыхонь1! Пацан залез первый! – на последнем издыхании крикнул Заяц, замерев у самого входа в тоннель.
– Отбивайся, отбивайся! – кричала Николь. И это было последнее, что слышал Марк. Он полз изо всех сил, толщи земли уже не пугали его так, как черное пространство за пределами стены. Как змея, как подземный червь он извивался и полз вперед. Лаз уже не казался таким длинным – он вынырнул, как рыба из ледяной лунки, и со всех ног помчался прямо по лесу. Он бежал и бежал, несся наугад; ветки ударяли его по лицу, кусты шиповника цеплялись за ноги, корни вылезали прямо перед ступнями. Запинаясь, падая, Марк несся, вовсе не замечая, как его телу не хватает воздуха, как он задыхается, как медленно темнеет в глазах.
Споткнувшись на очередном корне, он упал лицом вниз, глубоко вдохнул, и в груди заболело. Обхватив руками живот, Марк понял, что уже не может вдыхать, поэтому перевернулся на спину и из последних сил зарыдал. Горячие слезы будто закипали на его красном лице, но тут же остужались в промёрзшей земле ельника. Плотно закрыв рот руками, Марк зарыдал беззвучно, боясь, что его услышат те самые за стеной.
Небо, усыпанное звёздами, напомнило мальчику, что он уже
