Мертвые мальчишки Гровроуза - Gadezz

Кензи появляется за спиной ребенка, резко притормаживая, и почти неуловимо шепчет:

– Лавандер…

– Ш-ш, – торможу я его, взмахнув рукой. – Мой.

Мальчик разражается плачем, и его истерика разносится по всему магазину, отскакивая от стен и впиваясь инсулиновыми иглами мне под кожу. Я сокращаю расстояние между нами, стараясь не спугнуть.

– Эй, маму потерял, приятель?

Узнаю травму. Перед Рождеством в магазине народ толпился и мельтешил с полными тележками еды. Мама на минуту отошла в соседний отдел, но для меня, как обычно бывает, прошла целая вечность. Покупатели смеялись и громко разговаривали, стараясь огибать молчаливого мальчика, а кто-то – не нарочно – налетал, не глядя под ноги. Я зажался в угол и стал плакать.

Мама все не возвращалась, а затем я услышал по громкой связи объявление о пропаже ребенка и свои приметы. Оказалось, тревога увлекла меня за собой в отдел с овощами – и с мамой мы разминулись. Но вскоре ко мне подошла добрая женщина-продавец. Она разговаривала спокойным тоном, и ее монотонная речь помогла мне прийти в себя. Я отказался взять ее за руку, но женщина не стала настаивать и связалась с кем-то по телефону. А затем между полок показалась раскрасневшаяся мама.

Травма незначительная, поэтому я о ней и позабыл. С такой разобраться – задачка несложная, особенно если на кону йогурты и кислый мармелад. Опустившись на колени перед лавандером, я не испытываю чувство страха. И все же бдительность не теряю.

Мало ли.

– Привет. – Я протягиваю ему пачку кислых конфет, которые успел распихать по карманам. – Не бойся. Мама просила передать, что вот-вот вернется. Надо только подождать. Не уходи, хорошо? Вот, держи. Только всего пару штук можно, сам понимаешь.

Лавандер шмыгает носом и поднимает пустые – без зрачков и радужек – глаза.

Все они выглядят одинаково. До жути реалистичные фигуры, слепленные по нашему подобию. Пустые оболочки, которые никогда – никогда! – не плачут по-настоящему.

Копии.

Подделки.

Проекции наших непроработанных травм, действующие по скрипту – повторяющемуся сценарию.

– Мамы долго нет. – Он забирает мармелад и радостно прижимает его к себе.

– Давай пока посчитаем, сколько штук в упаковке. Как тебе затея?

Он мнет их, явно раздумывая, и едва заметно кивает.

Мои действия продиктованы скорее логикой, чем чувствами, но с травмами, подобной этой, серьезных усилий обычно не требуется. Гораздо сложнее с теми, которые мучают тебя до сих пор. С теми, при одном упоминании которых выворачивает наизнанку. Теми, которые наносят сердцу самые глубокие раны.

Пытаясь открыть упаковку, лавандер начинает нервничать. Я ему помогаю, не касаясь маленьких рук. Понимаю, насколько это неприятно, – контактировать.

– Одна, две, три… – бубнит он под нос, складывая мармелад себе в ладонь.

И тут из-за угла появляется моя мама. Это предсказуемо, но нутро все равно сжимается. Она такая, какой я ее и запомнил. Не хватает лишь одной детали – бьющегося в груди сердца.

– Милый, вот ты где! – подбегает она к моей копии.

– Смотри! – Лавандер протягивает ей мармелад и улыбается. – Меня мистер угостил. Уже одиннадцать зеленых насчитал.

Мама берет лавандера за руку и, поблагодарив меня, уводит прочь. Две фиолетовые фигуры отдаляются, расплываясь в смутные силуэты. А затем они растворяются в воздухе, оставляя от себя туман, следы пурпура в виде отпечатка ног и рассыпанный на полу мармелад.

Передо мной вырастает обеспокоенный Кензи:

– Ты в норме?

– Порядок. – Я поправляю очки на переносице.

– В этот раз постараемся без происшествий. – Кензи вновь протягивает ладонь. – Договорились?

Я поднимаюсь, становясь с ним одного роста, и уверенно протягиваю руку:

– Договорились.

Кензи отбивает пять.

Кензи

На полках со спортивным питанием опять странности. Один вид протеиновых батончиков выделяется среди прочих. Я знаю наверняка, что вкус «черника со сливками» давно пропал из продажи. Еще до того, как меня отправили в школу. И вот он здесь. Лежит аккуратно в коробке, будто так и надо. И ценник отличается. Зато на ощупь – обычный шоколад, и пахнет наверняка какао и маслом.

Беру побольше. В следующую вылазку их может и не оказаться, поэтому закидываю все в мешок, и на их месте из фиолетовой дымки появляются новые – банановые. Почти как тот закон: «Если где-то убыло, значит, где-то прибыло». Мне Грейнджер рассказал. Один умник другому написал письмо, и понеслось. Интересные они люди, эти ученые, только слова выдумывают уж слишком сложные.

Бывает, к нам, подобно батончикам, закидывает мальчишек из прошлого. Но билборд их забирает быстро, будто исправляет косяк невнимательного сотрудника в распределительном центре. Последний раз у нас пару часов пробыл мальчишка из одна тысяча девятьсот девяносто второго. Вот это мы знатно обосрались! Особенно Грейнджер. Он не на шутку словил треклятую перегрузку, поскольку все его выверенные теории и гипотезы тут же разрушились.

Что за паранормальщина тут творится? То ли сбоит система кладбища и надо звонить в небесную техподдержку, то ли оно так и надо. Не баг, а фича.

Помню, узнал, откуда Уиджи получил свое прозвище. Любил он издеваться над новенькими мальчишками. Сядет с ними за спиритическую доску и давай глаза закатывать. Я тогда про его вуду-штучки с чтением мыслей даже не догадывался, и, само собой, когда он стал рассказывать всякое о моей бабушке, чуть не поседел. Отсюда и «Уиджи» – говорящий с призраками. В честь доски и девчонки из древнего сериала. Моя мама смотрела его, затаив дыхание, вечерами у телевизора.

Ладно, только между нами. Я до усрачки боюсь всех этих штук, которые начинаются на «пара» и заканчиваются на «нормальные». Ничего в них нормального, скажу я вам, нет. Только прибавляют в нежизни новые травмы. Кстати, о них.

Травмы – штуки любопытные. Вот ходишь ты по рядам супермаркета, наизусть выучив каждую полку, а потом – бац! И, точно кролик из шляпы, выпрыгивает то, что давно позабыл. Не нравятся мне такие фокусы. Ой, не нравятся. Особенно разгребать их последствия…

Фантомы питаются скорбью наших близких, но если мы накосячим и перебудим половину города, то подкормим их еще и страхом. Поэтому нужно вести себя осторожнее. Такова уж нежизнь: ни к маме на чай не заглянешь, ни девчонку на выпускной не пригласишь. Однажды я попытался…

Это я о чае, конечно. Мама мой порыв не оценила от слова совсем. Неудивительно. Мертвый сын будит тебя среди ночи и орет в лицо. Жуть! Но через принятие безумной реальности проходят все мальчишки. Они некрасиво плачут, бьются в истерике и пускают сопли пузырями. Хорошо-хорошо, не обобщаю. Так было со мной. И естественно, наутро родные все забывают.

Всегда.

Хоть ты лекцию прочти, хоть пробуй пробиться по радиоволне, хоть запиши на бумаге или сними целый фильм… Чего мы только не делали! Вся «Стена Посланий» на кухне пестрит перечеркнутыми идеями. Ничего путного не выходит. Но пытаться нормально. Это означает: ты действительно жил. Ни один мертвый мальчишка не хочет, чтобы его забывали.

Отмотаем назад. Если травму не преодолеть, она, вся пузырясь, превращается в фантома и может тебя сожрать. Это мы называем «активацией». О том, что случается с мальчишкой, поглощенным фиолетовым слизняком, я стараюсь не думать.

Возможно, они и не склизкие вовсе. Я не знаю. Ни разу не попадался им на ужин. Как поймают, обязательно запишу ощущения в блокнот или выставлю в соцсети фотку.

А если видишь фантом на улице, то пора сматываться. Значит, один из мальчишек не справился с лавандером и понеслась голодная травма искать себе жертву – безумная и непредсказуемая. И в этой форме ей уже все равно, кем подкрепиться.

Когда их не видно, страшно тоже. Прячутся где-то, набираются сил и поглядывают на нас из темноты одним глазом – оком. А может, и не поглядывают. Может, и не глаз это вовсе, а клоака или вакуоль какая-нибудь… Так! Чего-то фантазия у меня разыгралась. От нервов, видать.

Утешает, что чаще всего прямую угрозу представляют только свои лавандеры и запрятанные в них травмы. До того момента, пока не превратятся в фантомов, конечно. А уж тем плевать – сожрут любого. Правда, бывает по-всякому…

От агрессивных лавандеров может случайно прилететь любому, если попадешься под горячую руку. Так что лучше не лезть. Вот как я стоял за Грейнджером и выжидал. Мальчишка всегда должен справиться сам. Иногда получается заговорить им зубы или отвлечь, но в целом систему не обманешь. Она за жопу схватит всегда, и умничать потом вряд ли захочется.

Таймер