Инкубы - Эдвард Ли

"Что я делаю!" - она мысленно закричала.

Она проскользнула обратно в спальню, обливаясь потом от смущения.

"Что, если бы кто-нибудь увидел? Я, должно быть, сошла с ума!"

Когда она закрыла французские двери, то услышала, как открылась дверь спальни. У нее перехватило дыхание, и она резко обернулась.

Фигура стояла в слабом освещении коридора. Это была тень, безликая. Вероника просто смотрела на нее. Фигура закрыла дверь и шагнула вперед.

- Я уйду, если хочешь, - говорила фигура.

Очевидно, это был Марзен. Подойдя ближе, она разглядела, что в лунном свете он был обнажен, хотя высокая тень в комнате скрывала его лицо.

- Ты хочешь, чтобы я ушел?

Ее взгляд был устремлен вперед.

- Нет, - сказала она.

- Теперь закрой глаза.

Вероника сделала это без колебаний. Это был последний довесок к любой фантазии - реальность. Она хотела закрыть глаза, чтобы не видеть его лица. Она ощущала каждый его шаг так же отчетливо, как если бы видела его воочию. Она даже не вздрогнула, когда он взял ее за руку.

Он поднес ее руку к своему рту и пососал палец, которым она мастурбировала.

- А теперь ложись, - раздался отрывистый шепот. - Ложись на пол.

Вероника легла на спину на ковре, раздвинув ноги. Она подтянула колени к подбородку, демонстрируя ему все это без зазрения совести. Она чувствовала себя порочной, похотливой.

"Я шлюха", - подумала она, подавляя смешок.

Она раздвинула бедра так широко, как только могла, подняв ноги в воздух. Ее лоно было словно наполнено едким жаром.

Марзен сразу же принялся облизывать его. Он лизал медленно и усердно. Это ощущение, а также грубая непосредственность акта потрясли ее. Это было восхитительно и дико. Затем язык скользнул вниз по отверстию и проник в нее. Ей хотелось, чтобы он был огромным; в нее вторгались, и это заставляло ее желать большего, требовало более глубокого и дотошного исследования. Ее босые ступни замерли в воздухе, когда он начал посасывать ее клитор.

Такая быстрота и полное отсутствие церемоний делали удовольствие еще более глубоким. Здесь не было фальши - только простодушное вожделение. Это было то, чего она хотела, не так ли? Марзен, безликий призрак, по прозвищу ночь, - воплощение ее эгоистичной фантазии.

"О, нет", - подумала она.

Она уже была готова кончить. Что-то начало подниматься, что-то огромное в ней требовало выхода. Ее груди болели, ее лоно, живот и внутренняя поверхность бедер горели огнем. Как раз в тот момент, когда должен был наступить оргазм, Марзен остановился.

Ее глаза приоткрылись. Марзен стоял на коленях у нее между ног; в лунном свете она видела тень его эрекции. В тот момент ей хотелось только одного - чтобы он погрузился в нее целиком и сразу.

"Просто заберись на меня и трахни, - хотелось ей сказать. - Вставь в меня свой член и трахни меня прямо в пол".

Его большие голубые глаза блуждали от ее промежности к лицу.

- Любовь - это превращение, - сказал он.

О чем он говорил? Она потянулась вперед, чтобы взять его за пенис, но он оттолкнул ее руки. Когда она наклонилась, его большая раскрытая ладонь легла ей между грудей и толкнула ее обратно. Это был не нежный жест. Он был почти жестоким.

Но его голос оставался спокойным.

- Любовь - это превращение, - прошептал он. - Ты еще не готова к этому.

Восхищение Вероники сочеталось с ее яростью.

- Прежде чем ты сможешь по-настоящему полюбить другого человека и быть любимой другим, ты должна сначала научиться любить себя.

Она не была уверена, что он имел в виду.

- Сделай это, - сказал он. - Не думай ни о чем, кроме этого. Сделай это.

- Сделай что? - воскликнула она.

Он еще шире раздвинул ее ноги и посмотрел на ее лоно.

"О, Господи", - подумала она.

Каким-то образом он увидел ее на балконе. Вероятно, он наблюдал за ней из-за двери. Однако, как ни странно, она не испытывала смущения. Просто разочарование столкнулось с ее вожделением.

Она запустила пальцы в себя и начала мастурбировать. Марзен по-прежнему стоял на коленях у нее между ног. Его возбужденный пенис пульсировал почти прямо над ее рукой. Она провела другой рукой вверх и вниз по своему телу. Это сочетание ощущений было даже приятнее, чем оральные ласки Марзена.

Теперь ее лоно горело; оно пульсировало под осторожными прикосновениями ее пальцев. Она посмотрела на Марзена, на его сияющие мускулы, на его возбужденный член, думая, что взгляд на него придаст ощущениям больше остроты. Но этого не произошло. Она подумала, что это еще не превращение.

"Я еще не готова к превращению".

Она даже не знала, что это значит, но это явно вписывалось в структуру этой причудливой, требующей самоанализа литургии. Поэтому она закрыла глаза и ни о чем не думала. Она старалась изгнать из головы образы других мужчин. У нее по-прежнему сильно текли слезы. Вместо этого она подумала о себе. Она представила, как трогает себя, любит себя, а потом начала кончать.

Она застонала в тени. Молчание Марзена свидетельствовало о том, что он наблюдал за происходящим, и от этого, по какой-то причине, ей стало легче. Ее пальцы лихорадочно вызывали у нее повторные оргазмы, ягодицы изгибались. Казалось, что жидкость пульсирует в ее влагалище, словно наполненный до краев бочонок плоти и удовольствия. Она никогда в жизни не кончала так сильно и так много раз.

Вскоре она уже не могла двигаться дальше; толчки сделали ее лоно таким чувствительным, что еще одно прикосновение заставило бы ее закричать. Когда ее пальцы убрались, она почувствовала, как внезапные горячие струи попали ей на живот и грудь. Она знала, что он делает, и это даже доставляло ей удовольствие; это насыщало ее, когда она была увлажнена влагой его собственного оргазма. Последние капли его эякуляции теплой лужей брызнули ей на живот.

Какое-то время она лежала, тяжело дыша. Ее тело стало резиновым. Она открыла глаза и увидела в темноте его обмякший пенис.

- Теперь, когда мы полюбили каждый себя, в следующий раз мы сможем любить друг друга, да?

"В следующий раз?"

- Просто дай мне минутку, - умоляла она. - Я буду готова через минуту.

Она была разочарована. Марзен встал и вышел из комнаты. Прежде чем закрыть дверь, он очень тихо сказал:

- Приятных снов.

Вероника вздохнула. У нее не осталось сил ни ответить, ни даже пошевелиться. Затем