Инкубы - Эдвард Ли

- О? Печень здорового мужчины весит три фунта. Печень среднестатистического алкоголика весит пятнадцать. Алкоголь забивает печеночные вены холестерином; печень раздувается от переутомления.

- Я учту это, когда буду заказывать свой следующий "Фиддич", - Джек фыркнул дымом. Ему не понравилась идея иметь пятнадцатифунтовую печень. - Вы пришли сюда только для того, чтобы рассказать мне о печени?

- Нет. У меня есть еще одно предположение насчет Чарли. Это не приходило мне в голову до вчерашнего вечера.

- Я готов, - сказал Джек.

- У Чарли, вероятно, великолепное телосложение. Мы знаем, что он привлекателен в общем смысле; Шанна Баррингтон была привлекательной женщиной. Но я также подозреваю, что он помешан на своем телосложении.

- Почему вы так думаете?

- Чарли помешан на женской красоте. Для него видеть так же важно, как и делать. Это обычная черта сексуальных маньяков на грани фэнтези. Это называется белламанией или идеей-фикс. Он ищет идеал женской красоты в своих жертвах. Следовательно, он сам должен быть красив, иначе он будет недостоин предлагать - и приносить в жертву - красоту своей жертвы ради какой бы то ни было структурной основы своего ритуала. Физическая красота - это то, что движет им. И его собственной жертвы.

Джек ударил себя по коленям.

- Звучит довольно сложно.

- На самом деле это не так. Как я уже сказала, это обычная черта характера. По крайней мере, это стоит учитывать.

"Великолепное телосложение, - размышлял Джек. - По крайней мере, никто не обвинит МЕНЯ в убийствах".

Телефон зазвонил, как внезапный сигнал тревоги.

- Кордесман. Отдел по расследованию убийств городского округа, - ответил Джек. Но он почувствовал, что падает духом еще до того, как ответил голос.

- Джек? - это был Рэнди.

Повисшая пауза все рассказала Джеку, ее пустота породила страх.

"О Господи, Господи Иисусе..."

- У нас еще одно убийство, - сказал Рэнди.

Джек записал адрес.

- Я буду там через десять минут, - сказал он. Он повесил трубку. Все, что он мог видеть на мгновение, - это красный цвет.

- Давайте, - сказал он Карле Панцрам.

* * *

- Я знаю, - заявил Хоронос. - Я тоже слышал, как вы кричали.

Но как он мог? Вероника знала, что его не было в доме, когда ей приснился кошмар. Он не мог ничего слышать.

- Но вас беспокоит что-то еще, - заметил он.

Она пришла домой после того, как оставила Эми у бассейна. Вместо того, чтобы найти Хороноса, он нашел ее в библиотеке. Она не спросила, где он был всю ночь, хотя ее все еще мучило любопытство.

- Вы выглядите... расстроенной, - сказал он почти сразу. - Вы выглядите такой отстраненной от самой себя. Почему?

В гостиной было тихо и темно. Присутствие Хороноса заставляло ее чувствовать себя изолированной.

- Я не могу работать, - сказала она.

- Прежде чем вы сможете стать единым целым со своим искусством, вы должны стать единым целым с самой собой.

Почему он всегда намекал, что ее духовное "я" не совсем в порядке? Это звучало как оскорбление.

- Скажите мне, что делать, - сказала она с легким сарказмом. - У вас есть ответы на все вопросы.

- Ответы находятся внутри вас самих, мисс Полк, но, чтобы раскрыть их, вы должны осознать всю тяжесть вопросов. Вы этого не сделали и никогда не сделаете. У вас глубокие убеждения в отношении вашего искусства, но вы не применяете эту глубину к себе. Я считаю, что это ваша самая большая неудача.

Ей хотелось накричать на него или показать средний палец. Кто он такой, черт возьми, чтобы намекать на ее неудачи?

- В вас глубоко заложено чувство созидания, так почему же ваше самоощущение остается таким подавленным? Мисс Полк, между ними должна существовать синергия. То, что вы создаете, исходит от вас самих, но если вы не знаете себя, как вы можете ожидать, что создадите что-то стоящее?

Вероника не могла решить, имеет ли это смысл.

Затем он спросил:

- От чего вы бежите?

Она откинулась на спинку дивана и нахмурилась.

- Синергия - это баланс, - продолжил он. - Это равенство между тем, кто мы есть, и тем, что мы создаем. Вы это понимаете?

- Нет, - сказала она.

- Хорошо. Творчество рождается из желания. Вы согласны?

Она пожала плечами.

- Наверное.

- Чтобы осознать себя художниками, мы должны сначала осознать свои желания. Любые желания, даже потенциальные. Желание - это главный стимул того, кем мы являемся в творческом плане, и подлинность этого импульса может проявиться только в непоколебимой любви к самим себе.

Вероника задумалась над этим, а затем вспомнила о том, что Эми Вандерстин и Джинни сказали в бассейне. Все они говорили одно и то же. Внезапно Вероника почувствовала себя среди них ребенком.

- Но корень, - Хоронос поднял палец. - Теперь мы должны выявить причину препятствия.

- Хорошо, - пробормотала она.

Она чувствовала себя глупой, неумелой.

- Расскажите мне о своем кошмаре, который вам приснился.

Ее лицо побледнело. Образы сразу же поплыли перед глазами, и когда она крепко зажмурила глаза, кошмар стал еще четче. Она увидела все это снова, в острых, как бритва, обжигающих образах.

- Расскажите мне все, - попросил Хоронос.

Она говорила самым мрачным монотонным голосом, голос, который она слышала, даже не походил на ее собственный; это был чей-то чужой голос, какого-то темного исповедника, далекого от нее. Голос пересказал все, до мельчайших подробностей, о том, что ей приснилось, словно грязь, стекающая из ее сознания в самую черную яму. Признание - а так оно и было на самом деле - казалось, тянулось несколько часов.

В конце монолога Хоронос улыбнулся, или, по крайней мере, показалось, что улыбнулся.

- Сны - это зеркала нашей души. Они рассказывают нам о том, чего мы не осознаем в себе, и часто о том, чего мы не хотим осознавать. Сны заставляют нас столкнуться лицом к лицу с тем, с чем мы отказываемся сталкиваться, - его глаза изучали ее. - Вы чувствуете себя виноватой. Вот что мешает вам работать. Вот от чего вы бежите. Чувство вины.

- Чушь собачья, - ответила Вероника.

- Вы не знаете, что делать, - признался он. - Значит, ваш сон подсказал вам ответ. Ваш сон показал вам