Мертвые мальчишки Гровроуза - Gadezz
«Ты целеустремленный, но без тормозов, – сказал мне тренер, когда я чуть не загнал себя до смерти. – Да, бывает так, что результатов добивается самый отчаянный. Тот, кому нечего терять, а на горизонте видит только победу. Но у таких ошибки следуют одна за другой, поскольку мозги затуманены. А ты… работай усердно и не забывай про отдых. Поверь моему опыту, риск – это не про длинную дистанцию, сынок. Тебе это не нужно».
После неудачного падения во время дружеского матча тренер пару месяцев занимался моим восстановлением: бассейн, массаж, уколы и физиотерапия. Если бы разобраться с тараканами в голове было так же просто, то жить стало бы на порядок легче. Хотя в разрезе одно другому не противоречит. Травмы тела и травмы души лечатся похожим образом, и притормозить – совет дельный, но в жутковатом коридоре вряд ли уместный.
На экране смартфона застыла фотография мамы. Я выдыхаю и поднимаю трубку, включив громкую связь.
– Сынок? – ее взволнованный голос разносится эхом. – Это мама. Меня слышно?
– Да, мам. Слышу хорошо. Мне на поле через пять минут. Поговорим позже?
Молчит.
– Звонил доктор… Знаю, эта игра важна для тебя.
– Да. Это решающий матч, – подыгрываю я ей. – Приехали репортеры и какие-то шишки. Хотят на меня посмотреть, представляешь?
– Это… здорово, Базз. Я так за тебя рада.
Я моргаю, прогоняя иллюзию, и распрямляюсь во весь рост.
Мама становится спокойнее и холоднее:
– Базз?
Тембр по-прежнему принадлежит ей, но кажется совсем чужим – подделкой на дешевом виниле или старой, перезаписанной много раз кассетой.
– Она никогда не звала меня этим прозвищем, мудила ты пурпурная.
На противоположном конце коридора появляется темный силуэт. Я свечу на суперлавандера фонариком, и его губы кривятся сильнее. В этот раз лицо принадлежит моему тренеру. От неожиданности я отступаю, но позади – холодная стена. Телефон в моей руке рассеивается, оставляя за собой пурпурное облако.
Суперлавандер открывает свой поганый рот:
– Я всегда знал, что ты слабак, сынок.
– Брехня! – Я сжимаю кулаки. – Тренер обо мне так не думал.
Он ухмыляется и делает шаг в мою сторону, затем еще один. Нас разделяет ярдов пятнадцать, и расстояние неспешно сокращается. Суперлавандер снимает с шеи свисток, зажимает его в руке и ведет по стене линию, с мерзким звуком царапая штукатурку.
– Тренер? Нет. Это твои слова. – Он вырывает мои же мысли, и меня прошибает пот. – Слабак, которому чего-то да не хватило.
– Заткнись.
Суперлавандер смеется, показывая фиолетовые десны и зубы.
– Трус, пытающийся храбриться. Ты прячешься под личиной, но мальчишки видят тебя насквозь. – Он тычет в меня пальцем. – Обманщика.
В груди зарождается давящее чувство, и я прикладываю к ней ладонь, пытаясь сделать вдох.
– Это… не так.
– Неужели? А твои друзья знают о тебе все, Базз?
За ним появляется надпись «Выход». Она мигает пурпурным, и мне становится дурно. Пол уходит из-под ног. Ладони потеют. Я жмусь к стене, ощущая на коже ветер, хотя в помещении нет и щели.
– В чем дело? – Суперлавандер оказывается совсем близко. – Неприятно признавать свою суть?
– Я не… – мой язык заплетается.
– Ты не… что? – Тренер подходит вплотную, наклоняется к моему уху и шепчет: – Не искал выход?
Образы в голове путаются, и становится сложно отличить реальность от вымысла. Запах больницы – лекарств и горя – просачивается в коридор, и я слышу шум воды. Дрожу, вспоминая холодный душ, мокрый кафель и привкус крови во рту. Это отрезвляет.
– Нет! – Меня охватывает дикая ярость, и я отталкиваю его. – Думать не делать, мудила.
Суперлавандер продолжает улыбаться:
– Уверен?
Я тянусь к самой темной части на задворках сознания, которую не показывал никому. Скрывал даже от себя, страшась разрушительных последствий. В этой убранной в дальний угол коробке сидит испуганный подросток в пижаме. Промокший до нитки. Голова обрита. Ключицы торчат так, что о них, должно быть, можно порезаться. Разветвления вен проступают под кожей. Губы покрыты запекшимися корочками – так часто он закусывал их от боли. Язвы и синяки по всему телу, а сосуды в глазах полопались настолько жутко, что на роль в фильме ужасов он бы прошел даже без кастинга.
Увидев меня, мальчишка обхватывает себя руками и скалится, точно дикое животное. «Тебе страшно, – я опускаюсь перед ним на колени. – Но бояться неизвестности – нормально. Ты сильнее, чем о себе думаешь». Он поднимает глаза и кривит рот: «Базз, ты плохой человек».
Я отшатываюсь и снова оказываюсь в темном пространстве на втором этаже, зажатый между стен. Напротив меня стоит пурпурный Кеплер. В руках – учебник по астрономии. Цыплячьи волосы окрашены фиолетовым, как одежда и кожа. Суперлавандер повторил даже россыпь веснушек на щеках и у носа. Воротничок рубашки загнут, а галстук заправлен в жилетку.
Кеплер дрожит и пятится назад, будто бояться надо меня, а вовсе… не его.
На первом этаже оживление. До меня доносятся звуки беготни и крики.
– Базз! – Уиджи появляется за спиной суперлавандера, тяжело дыша. Замирает при виде Кеплера и растерянно сообщает: – Нас окружают. Уходим!
– Так быстро? – обращается ко мне Кеплер, и я замечаю на его шее знакомую нить.
Инстинктивно заношу ногу в попытке его остановить, но не успеваю. Кеплер дует в собачий свисток – и по моей коже бежит холодок. Если фантомы активированы, то в радиусе двадцати пяти ярдов они прямо в эту секунду превращаются в пурпурных псов. А псы разнесут хрупкую витрину прачечной, где остался Кензи, вдребезги.
Уиджи отталкивает Кеплера и встряхивает меня:
– Базз, бежим!
А я не в состоянии даже пошевелиться.
Мы все здесь умрем, потому что я… не справился с травмой.
Уиджи
Asking Alexandria – Into The FireЯ хватаю Базза за рукав и тащу за собой к лестнице. Он не сопротивляется, но и не помогает, еле переставляя ноги. Суперлавандер остается позади нас, даже не пытаясь нападать или менять форму. Довольно скалится, будто занял кресло в первом ряду и ждет, когда поднимется занавес.
– Да приди же в себя! – кричу я Баззу, осознавая, что каждая секунда промедления нам дорого обойдется.
Базз бессвязно бормочет:
– Это из-за меня, Уиджи… Я толкнул парнишку… В раздевалке.
Мое терпение достигает предела.
– Послушай, – я прижимаю Базза к стене, уперев локоть ему в ключицы. – Тебе нужно собраться. Прямо. Сейчас.
Мое сердце стучит в висках, прогоняя слабость в теле, но она все еще со мной. Притаилась за спиной. Дышит в затылок, ожидая возможности наброситься. И голод. Дикий голод… Набухшая вена на шее Базза манит, и я сглатываю слюну. Базз даже не замечает:
– Прости, Уиджи, я… кажется, опять натворил дел.
Он прикрывает веки, разрывая наш зрительный контакт.
– Взгляни на меня!
Я хватаю его за ворот толстовки и хорошенько встряхиваю. Базз оседает, оказываясь на уровне моих глаз, моргает и на мгновение приходит в себя. Бледный и потерянный. Зрачки расширены. Мне приходится собрать все оставшиеся силы, чтобы удерживать его тряпичное тело в вертикальном положении. Кажется, если отпущу, он сползет вниз, не сможет подняться, и псы…
Нет! Никто не умрет.
Не сегодня.
– Мы со всем справимся, – прижимаю я свой лоб к его так сильно, что чувствую давление черепа. Держу Базза за затылок, не давая возможности отстраниться. – Ты, я и Кензи. Но для этого надо постараться. Слышишь?
Снизу доносится шум.
– Ребят! – вопит Кензи. – Лавандеры превращаются в псов! Я ничего не делал, клянусь!
Базз меняется в лице, выходя из ступора.
– Чтобы лавандер обратился в пса… – развивает он мысль.
Я отстраняюсь и договариваю:
– …необходимо его активировать.
Базз продолжает:
– А фантом должен быть сыт. Это сделал…
– Суперлавандер, – говорим мы почти одновременно, осознавая, как выстроенный годами лор рушится на глазах.
Кензи вновь кричит: «Ребята!» – и я срываюсь с места, перепрыгивая через ступеньки. Базз обгоняет меня, в два больших прыжка пересекая пролет, врывается на первый этаж и бежит между рядами работающих стиралок. Его тень следует за ним по кислотно-зеленой стене, подсвеченной разбросанными стиками. Я влетаю вслед за Баззом и бьюсь о сушильную машину. Бок
