Мертвые мальчишки Гровроуза - Gadezz

– Эй, – наклоняется ко мне Базз. – Бегать он не может или не хочет. Нас двое против одного.

– Понял. – Я поднимаюсь и нащупываю полку стеллажа для опоры. – Есть идея.

Стагнация, окутавшая весь город, впервые играет нам на руку. Прочный скотч для коробок все там же – третья полка снизу. Базз встает и подсвечивает мне. Я трясу находкой и показываю, как обматываю воображаемую фигуру:

– Свяжем его.

Базз кивает, подбирается к приоткрытой двери, ведущей в типографию, и заглядывает в зазор:

– Иди за мной.

Мы с осторожностью, друг за другом, пробираемся в типографию, и я придерживаю Базза за толстовку, пытаясь получить хотя бы иллюзорное ощущение контроля над ситуацией.

Наши фонарики, подобно псам, рыщут по углам, натыкаются на расставленные вдоль стен принтер, плоттер, термопресс и стол для раскройки. В центре помещения возвышается печатный станок. Модель устарела, поэтому ее габариты значительно превосходят размеры современных машин. Если бы я стоял в полный рост, то мы бы почти сравнялись по высоте.

Я слышу шарканье, выглядываю из-за плеча Базза и вижу, как из темноты появляется суперлавандер с лицом Кеплера:

– Тук-тук, – тянет он.

Я смотрю в знакомое лицо. В нос бьет запах порошка, и меня подташнивает.

В его руке – пистолет. Пурпурный, как и сам суперлавандер. Он усмехается и направляет дуло на Базза. Затем снимает оружие с предохранителя, склоняя голову к плечу.

– Разве сложно так ответить, кто там? И я бы сказал: «Это. Ваша. Смерть».

Базз делает шаг в его сторону:

– Он блефует. В магазине нет патронов.

Помещение сотрясает оглушительный грохот, взрывной волной выбивая из меня дух. В ушах звенит. Фонарик выпадает из моих рук, но удара не слышно. Мир вращается, точно на карусели. Базз оборачивается ко мне, широко раскрыв глаза, прижимая ладонь к ключице, а затем показывает свои блестящие пальцы:

«Кензи, это кровь», – читаю я по его губам.

Базз медленно оседает на пол и смотрит перед собой пустым взглядом, словно его отключили от сети, как тот автомат для оплаты стирки. Я зажимаю рот рукой, стараясь сдержать крик.

Суперлавандер громко смеется, но смех искажается звоном. Этот смех звучит так, будто я нахожусь в колодце, и каждый отзвук скачет эхом по его стенкам.

– Вы правда думали, что я не учту ошибки?

– Кензи, беги, – орет Базз осипшим от ужаса голосом.

– Да, – повторяет за ним суперлавандер, скривив губы в извращенной улыбке. – Слушайся друга. Спасайся, малыш.

Он переводит ствол уже на меня. Я бросаю в супер-лавандера фонарик и бегу к двери склада. Пуля врезается в дверной косяк. Летят щепки. Мой пульс зашкаливает. Сознание сужается до проходов между стеллажами. В голове – хаос. Я протискиваюсь по рядам и на ходу сбрасываю содержимое полок. Бумага, скрепки, папки – все летит на пол, а мое ощущение реальности – в пропасть.

– Тук-тук, Кензи, – суперлавандер заходит на склад.

Слышу, как он натыкается на коробки, и понимаю: вот мой шанс. И другого не будет. Фантомы умом не блещут. Пускай этот особенный, но он все еще упрямая травма. Не человек. Собрав волю в кулак, я отрываю скотч от бобины. Затем – в кромешной темноте – открываю дверь, ведущую к стойке администратора, и громко хлопаю. Пускай суперлавандер думает, что я покинул склад, а я останусь внутри.

Нащупываю дверную ручку, обматываю ее клейкой стороной скотча наружу и оставляю болтаться. Затем, стараясь не издавать ни звука, прячусь за стеллаж позади.

– Кензи, куда ты собрался? – голос Кеплера звучит опасно близко.

Через щели стеллажа я вижу движущуюся тень. Пурпурные кеды то появляются в блеклом свете фонарика, брошенного мной на полу, то снова пропадают из виду.

– Тук-тук-тук, малыш Кензи.

Если он вздумает повернуть голову, мне конец. И эта мысль застревает в голове вместе со страхом. Я сглатываю ее и вслушиваюсь в слабый гул ветра в вентиляционной системе потолка. Он, как и глухие удары псов, маскирует мое дыхание и посвистывает, словно обнаружил заветную лазейку в лабиринтах воздуховодов. Мои ребра стискивают легкие в капкан. Кажется, им не хватает в груди места, оттого мне так тяжело сделать нормальный вдох.

Слабо очерченный силуэт появляется в поле зрения. Суперлавандер подходит к двери и свободной от пистолета рукой тянется к ручке. Его ладонь тут же прилипает, но пройдут секунды, прежде чем он освободится. Я вскакиваю, налетаю на суперлавандера со спины и бью его лбом о дверь. Он охает от неожиданности. Я вырываю пистолет из его правой руки, воспользовавшись заминкой. После чего отхожу в свет фонарика и направляю дуло ему в затылок.

– Какая нелепая стратегия, – раздраженно говорит суперлавандер, освобождая ладонь от хватки скотча, и медленно поворачивает в мою сторону голову, а потом и все тело. – Думаешь, детские фокусы меня остановят? И что теперь? Застрелишь меня, малыш?

Мой палец ложится на спусковой крючок.

– Да. Не подходи.

– Так стреляй.

Он приближается. Я почти готов закончить все здесь и сейчас, но затем понимаю, что не смогу заставить себя это сделать. Знаю: передо мной даже не человек. Монстр, который – подвернись ему случай – застрелил бы меня без капли сожаления. И все же… насилие не выход. Оно точка входа для нового насилия. Порочный круг. Давать сдачу рыжему Дрю – это не то же самое, что пустить пулю в грудь обидчика. Если Кеплер где-то там, внутри этой фиолетовой оболочки, мы должны попробовать до него достучаться.

– Нет, – твердо говорю я. – Не подходи ближе.

Суперлавандер застывает восковой куклой и шевелит только ртом:

– Нет?

– Кензи? – раздается голос Базза справа от меня.

Мой взгляд всего на мгновение отрывается от супер-лавандера, скользя к дверному проему типографии, где стоит Базз, облокотившись о косяк. И в этот момент краем глаза я ловлю движение и рефлекторно стреляю. Отдача бьет в меня, отбрасывая тело назад к стеллажу за спиной. Барабанные перепонки едва не лопаются. Мир звенит, точно под ухом кто-то ударил в церковный колокол.

– Эй, ты цел? – Базз оказывается рядом, и я поднимаю голову, набитую ватой.

Суперлавандера нет. Он исчез. Я его не убил. И от осознания этого меня переполняет облегчение. Пистолет растворяется в пурпурном облаке, а пальцы по инерции остаются в том же скрюченном положении, хватаясь за пустоту.

– Д-да, вроде нормально, – отвечаю я Баззу. – А ты? Твое плечо…

– Двигаться могу. Хорошо же меня приложило.

Я обхожу и осматриваю его спину. Ткань толстовки пропитана кровью.

– Пуля прошла навылет, но нужно перевязать рану.

Вся редакция гремит. Псы продолжают прорываться.

– Тут лучше не задерживаться. – Базз вертит головой. – Куда дальше?

Смотрю на него с подозрением. В полутьме лица толком не разглядеть, но я слышу, как поверхностно он дышит. Базз зажимает рану ладонью, и его рука трясется.

– Держись, – я подхватываю его.

Он без сопротивления и напускной мужественности опирается на меня, и я понимаю, что дело дрянь. Однажды Базз подвернул ногу, и даже тогда ковылял сам.

– Тут недалеко, – я пытаюсь бодриться.

Мы выбираемся – медленнее, чем хотелось бы, – со склада, подхватив по дороге упавший фонарик. У металлической двери в типографию я начинаю молиться и замечаю не сразу, что делаю это вслух:

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Давлю на ручку – и дверь открывается. Замок не заперт.

– Спасибо Боженьке и сотрудникам, забывающим запирать типографию в конце рабочего дня.

Кряхтя и задыхаясь, мы протискиваемся на лестницу, ведущую на крышу. Каждая ступенька превращается в испытание. Запах крови бьет в нос, смешиваясь с прохладой улицы.

– Кензи…

Я крепче сжимаю ладонь на пояснице Базза:

– Если ты посоветуешь мне бросить тебя, то лучше сразу заткнись.

Он хмыкает, тут же шипит от боли и затыкается.

На крышу мы почти вываливаемся. Лиловое небо нависает над нами, будто впитало в себя пурпурный туман, а на горизонте уже видны предрассветные переливы.

– Там, – киваю я в сторону перил у края.

Мы подходим к ним, и Базз убирает мою руку:

– Дальше по одному.

И он прав. Пожарная лестница выглядит хилой: шатается и скрипит даже от ветра. Я опускаю одну ногу, опираюсь и топаю, пытаясь расшатать конструкцию.

– Все нормально, идем.

– Ага. – Базз поджимает губы, и, обернувшись, я впервые вижу его бледное лицо в предрассветных сумерках. Толстовка блестит, почти полностью пропитавшись кровью, а на штанах – алые, точно лепестки осенних роз, разводы. Меня охватывает ужас.

– Да в порядке я, – пытается улыбнуться он. – Двигайся.

Порыв ветра закручивается вокруг нас и раздувает мою футболку.

– Давай руку, – тянусь я к Баззу.

Он принимает помощь, и мы спускаемся. Туман начинает рассеиваться, и я понимаю: времени