Мертвые мальчишки Гровроуза - Gadezz

– Брось их! Нам надо наверх! Живо сюда!

За стеклом поджидает, словно хищник, туманная ночь. И я слышу превращение псов. Чавкающий звук жижи, перемешанный с хрустом треснувших костей и разорванных сухожилий. Некоторые лавандеры, пузырясь и лопаясь, еще сохраняют человеческие черты. Все лица одинаковые и принадлежат Кеплеру. Они открывают рты в немом крике, тянут руки к витрине.

Первый обращенный пес ломает окно – и осколки с дребезгом рассыпаются по помещению. Базз скользит по полу, подхватив биту, и с размаху бьет тварь по морде. Кензи, еле удерживая равновесие, отпрыгивает в сторону. Пес приходит в себя, вскакивает и вгрызается Баззу в ногу, издавая утробное рычание. Слюна капает на плитку.

Я бегу на помощь. Не успеваю. Через брешь в витрине, цепляясь за острые края, пробирается второй пес. На стекле остается пурпур. Разъяренный, он прыгает Баззу на грудь и валит его на пол. Базз зажимает ему челюсть и с отвратительным звуком разрывает пасть. Оказавшись рядом, я пинаю вцепившегося Баззу в щиколотку пса – и тот, поскуливая, отлетает на ярд. Вынимаю из кармана запасной карандаш и всаживаю в светящееся белым око.

– Так вот зачем тебе два, – присвистнув, выдает Базз.

Я протягиваю ему руку и помогаю подняться. Кензи направляет скачущий в его дрожащих руках луч фонарика на ногу Базза и охает. Штанина разодрана. Фиолетовая кровь смешивается с красной. Я вдыхаю запах железа и чувствую свои острые клыки языком.

Взволнованный голос Базза вырывает меня из состояния транса:

– Уиджи?

– Порядок. Валим.

Снаружи доносится звенящий вой. Один из лавандеров бьет ладонью по витрине, и его пурпурные белки вытекают из глазниц. На их месте слева появляется око, как у фантомов и псов. Челюсть удлиняется, выступают клыки, а тело распадается на бурлящий пурпур.

– Я их задержу. – Базз поднимает биту, прокручивая запястье, и подталкивает меня к Кензи. – Уходите. Догоню вас позже.

Для споров времени нет. Базз сделал свой выбор, а я – свой. И знаю, что так будет правильнее для всех. Никто не умеет выживать в одиночку. Никто не провел свое детство, изучая каждую лазейку и закоулок этих улиц. Никто не превращается в лавандера.

Никто, кроме меня. И раз мне суждено стать монстром, я сделаю это по своим правилам.

Наши с Баззом глаза встречаются.

Всего мгновение – и решение принято. Мной.

– Уезжайте к границе. – Я хлопаю Кензи по плечу и выскакиваю за дверь прямо на улицу, пока никто из мальчишек не опомнился. Выбегаю, едва не поскальзываясь на сброшенной лавандерами, точно змеиная кожа, жиже. В груди чувствую тяжесть от принятого решения, но нести этот груз, а не бросить – мой выбор.

Кензи

Я бесполезен.

Никчемный мальчишка, путающийся под ногами.

Не спас Ромео от тирана-отца, когда должен был кричать во все горло.

Подвел Эллиота. Подвел Кеплера. Подвел себя…

Словно из ниоткуда появляется встревоженный Базз.

– Уиджи дал нам шанс. Давай-ка его не просрем.

Я сверлю взглядом витрину. Кромешная тьма всматривается в меня, переворачивая внутренности вверх тормашками. Почти все псы убежали, когда Уиджи использовал свисток, а те, что обращались, продолжают меняться. Туман скрывает их от нас, но звуки – они облизывают каждую клеточку тела, будто шершавый язык проходится по нервным окончаниям, заставляя волоски вставать дыбом.

– Кензи, – ладонь Базза ложится на мое плечо, и он, будто меняясь с Уиджи ролями, говорит мне с серьезным видом: – Я тебя не оставлю. И ты меня, уж постарайся, тоже не бросай. Один за всех, и все тут придурки, помнишь?

Базз прав. Нельзя просто стоять, нельзя позволить страху управлять тобой. В конце концов, я сэр Маккензи Берд. Будущий автор мирового бестселлера. Умру здесь – кто за меня допишет книгу?

Мы должны справиться.

Ради Эллиота. Ради Кеплера. Ради себя.

Соваться на улицу опасно. Голодные псы вот-вот ворвутся в прачечную и поглотят нас, вгрызаясь в плоть и царапая кости. Вой запускает во мне механизм выживания, и я следую его зову.

– Выход есть, Базз. За мной!

Мы бежим к лестнице по лабиринтам из стиральных машин. Базз практически наступает мне на пятки, и мы влетаем в сушилки. Врезаемся друг в друга и оглядываемся на вход: смотрим, не прорвались ли псы. Это невозможно не услышать, но паранойя туманит разум, дорисовывая самые жуткие образы.

– Подержи. – Базз отдает мне биту, а сам вырывает из розетки автомат – тот, в котором мы покупаем карточки на стирку, – и тащит его к дверям.

Надпись «С вас три доллара и одиннадцать центов» мигает и гаснет. Базз затаскивает автомат к лестничной клетке, толкая дверь спиной. Он кривится от боли в лодыжке, и мы пытаемся создать баррикаду. Надолго препятствие их не задержит, зато у нас появился шанс. И в этот момент из прачечной доносится хруст стекла под множеством лап.

– На третьем этаже есть выход на крышу, – я возвращаю Баззу биту. – Надо добраться до пожарного спуска.

Один из псов врезается в дверь, и мы отскакиваем. Переглядываемся, понимая друг друга без слов, и бежим по ступенькам наверх. Эхо ударов разносится по лестничным пролетам. Мои пальцы сжимают перила сильнее, и я чувствую каждый новый удар нутром. Все здание будто содрогается.

Мы добираемся до последнего этажа. Тяжело дышим и улыбаемся, как придурки. Мои икры горят, а мышцы сводит от перенапряжения. Перед нами дверь с позолоченной табличкой, покрытая прозрачным, местами потрескавшимся лаком. Напоминание о былом величии типографии. Болезненный отпечаток прошлого.

Базз толкает дверь плечом и со второго раза выбивает ее вместе с замком. Я подсвечиваю помещение фонариком. Над головой нависает система альвеол всего здания – лабиринт из балок и воздуховодов. Столы сотрудников и стойка администратора занимают лишь малую часть комнаты, а остальная отдана под коробки, которые никто не решается отнести на свалку. Слева за стенкой – помещение, где стоит старый печатный станок, который ломается чаще, чем машина мамы Уиджи.

Уиджи… Надеюсь, он жив. Иначе я его – клянусь! – с того света достану!

– Помоги мне, Базз, – хватаюсь я за один из офисных столов и тяну его к дверям.

Таких рабочих мест здесь всего пять, и кресло начальника среди них. Его бывший кабинет давно превратился в пыльный склад с бумагой, расходниками и канцелярий. Бабушка рассказывала: когда типография занимала здание полностью, гомон сотрудников был слышен даже с улицы. Сейчас единственные звуки здесь – это свистящий ветер из щелей в окнах, вой псов и мое колотящееся в висках сердце.

– Давай-ка лучше я. – Базз перехватывает стол и задвигает его к двери. Затем тащит поближе еще парочку и завершает наше укрепление стульями.

Здесь душно. Пытаясь нас всех уморить, лето делает последний рывок, не желая уступать осени. Мои руки взмокли. Футболка липнет к спине. Я вытираю ладони о штаны и осматриваюсь.

– Нам нужна комната для печати. – Я свечу прямо, и луч фонарика скользит через заставленную растениями стойку администратора. – Нам туда. Через склад.

Базз отряхивает одежду, гордо разглядывая башню из мебели. Судя по грохоту снизу, псы прорвали заграждения на первом этаже и несутся по лестнице к нам. Я пячусь и хватаюсь за грудь.

– Кажется, у меня паралитическая атака, Базз.

– Ты это… – Он вытирает рукавом испарину со лба. – Держи свой гоместаз под контролем, дурень. Вдруг он заразен.

– Не могу обещать.

Не дожидаясь прорыва псов, мы двигаем в сторону склада. Дверь не заперта. Забегаем внутрь, и я смачно чихаю, вспоминая подработку. Платили символически, а дел наваливали так, будто меня приняли полноправным сотрудником в штат. Но я не жаловался, даже если приходилось развозить газеты по адресам или таскать тяжелые рулоны, которыми здесь все заставлено до потолка. Между ними особо не развернуться. Несколько стеллажей в ряд. Чуть наклонишься вправо или влево – и бьешься плечом в бобину бумаги.

– Тише, – шикает Базз.

Он давит мне ладонью на затылок, вынуждая пригнуться к полу, и аккуратно – почти бесшумно – прикрывает дверь склада. Я слышу шаги в типографии.

– Тук-тук, – разносится эхо знакомого голоса.

– Кеплер? – ловлю я спутанный взгляд Базза.

Он едва слышно шепчет:

– Это. Не. Кеплер.

Меня охватывает страх.

– Тук-тук, – повторяет суперлавандер. – Кто там?

По спине бежит холодок. Тревога Базза словно передается по воздуху, усиливая мою, и я сжимаю фонарик еще крепче. Суперлавандер