Мертвые мальчишки Гровроуза - Gadezz
– Базз, – бормочу я, чувствуя, как его хватка слабеет, – мы почти добрались! Держись.
Он хрипит, постепенно соскальзывая.
Мгла рассеивается. Отступает вместе с ночью. Я торможу, слыша в ушах биение сердца, и помогаю Баззу осесть на землю. Он облокачивается на столб у дороги и прикрывает веки. Мой велосипед лежит в ярдах двадцати. Рюкзак валяется рядом. Пытаюсь отыскать взглядом Уиджи, но его нигде нет.
– Уиджи! – кричу я. – Уиджи!
Я верчусь во все стороны и, прихрамывая, брожу вдоль рощи.
– Нэджи! – я вкладываю в вопль остаток сил, да так, что сразу же захожусь сиплым кашлем.
И вдруг среди бутонов роз появляется рука, сжимающая мой блокнот. Я протираю глаза, боясь, что мне это привиделось. Затем Уиджи приподнимается, как граф Дракула из гроба, и говорит:
– Чего разорался?
Я бегу к нему, продираясь сквозь кусты цветов. Сжимаю зубы каждый раз, когда наступаю на больную ногу. Налетаю на него, точно смерч. Опрокидываю на спину и крепко сжимаю в объятиях. Затем утыкаюсь носом ему в плечо и всхлипываю, словно девчонка:
– Ты жив!
– Кензи, – Уиджи похлопывает меня по спине и хрипит: – Задушишь же.
Я приподнимаюсь.
– Чуть было не выбросил твой рюкзак, спасаясь от псов. – Он поднимает с земли мой блокнот и протягивает мне, лежа на спине. – Но увидел его.
– Спасибо. – Я забираю свое проклятое сокровище, не веря чуду.
Уиджи сводит брови:
– Ты ведь в курсе, что девчонки крепче, чем тебе кажется?
– А? – Я шмыгаю носом.
Он ухмыляется:
– Забудь. Где Базз?
Я чувствую покалывание в груди. Уиджи протягивает мне руку, я хватаюсь за его ладонь и охаю, когда он резко поднимает меня на ноги. В воздухе пахнет цветами, росой и сырой землей. На проводах электропередач распеваются птицы, а солнце выглядывает из-за горизонта, постепенно пробуждая город ото сна. Но моя тревога лишь нарастает.
– Кензи? – зовет меня Уиджи, а сам, не моргая, смотрит на дорогу широко распахнутыми глазами.
Я слежу за его взглядом и съеживаюсь, словно испуганный кролик в траве. Из тумана выходят десятки… Нет, сотни лавандеров! Они идут колонной, как на параде, который мне доводилось видеть на День независимости в парке. Один из них – тот, что ведет всех, – останавливается у черты города, и остальные следуют его примеру.
Я понимаю: их ведет суперлавандер.
Уиджи бежит к дороге, где остался Базз, а я следую за ним по тропинке, которая ведет сквозь примятые розы. Мы резко тормозим у дороги, поднимая клубы пыли, и Уиджи выходит вперед. Расстояние между ним и суперлавандером сокращается до десяти ярдов:
– Ты не можешь переступить черту.
Наш лидер старается говорить уверенно, но я улавливаю в его голосе сомнение. И для этого совсем не нужно уметь считывать эмоции.
Суперлавандер, булькая и искажаясь, превращается в маму Уиджи.
– Неужели, волчонок?
Уиджи громко выдыхает.
– Фантомы не выходят за пределы города, – громко говорю я, будто так мои слова обретают силу. – Это правила.
– Неужели, чаг ын сэ?
Облик Кеплера пузырится, плавится, и теперь он выглядит точно моя покойная бабушка.
Во рту становится сухо, и мой язык еле ворочается:
– Прекрати! Чего тебе от нас нужно?
– Вы правда верите в то, что можно запереть травму? – Суперлавандер заносит ногу, подняв подол платья, и выходит из тумана, возвращая лицо Кеплера, словно маску натягивает. Затем машет воображаемой волшебной палочкой и торжественно, улыбаясь во весь рот, восклицает: – Алле-оп!
Мои ноги врастают в землю, а Уиджи – и в этот момент я завидую его смелости – заслоняет меня собой. Суперлавандер поднимает ладони и монотонно хлопает:
– Ой-ой. Какие мы герои! Браво! А всегда ли ты был таков, волчонок?
Вопрос явно с подвохом, но понимает ли это Уиджи? От суперлавандера его отделяет ярдов пять или шесть.
– Не усвоил прошлый урок? – Уиджи хрустит шеей, и я понимаю, что его задели за живое. – Подойди, повторим.
Суперлавандер снова рисует в воздухе дугу, точно колдует палочкой, – и в его руке появляется пурпурный пистолет. Я хватаю Уиджи за локоть, а сам едва могу сформулировать мысль:
– В нем патроны.
За моей спиной раздаются странные, приглушенные звуки, словно в кармане шипит рация. Я оборачиваюсь и вижу, как шевелятся потрескавшиеся губы Базза, а белки его глаз дрожат под прикрытыми веками. Он пытается что-то сказать, но я не могу разобрать и слова. В два прыжка я оказываюсь рядом с ним и, упав на колени, наклоняюсь близко-близко.
– Повтори, Базз.
– Притормозить, – он будто жует предложения, оставляя от них огрызки. – Надо… притормозить. Был прав… Ромео… был прав.
Сперва это кажется мне бредом, но картинка в голове медленно складывается. Пазл за пазлом. В воображении появляется Грейнджер. Он улыбается и протягивает мне кассету. Его голос звучит в моей голове и бродит, бродит, бродит кругами, пока не собирается в осмысленное предложение: «Мне кажется, насчет суперлавандера Ромео был прав».
– В чем? – спрашиваю я Грейнджера, а моя рука сжимает ладонь Базза.
Воспоминания, подобно кассете, перематываются в начало. Я прокручиваю в ускоренном режиме все разговоры с Ромео, точно раскладываю пыльные папки из архива по ящикам. Вспоминаю встречу с суперлавандером на кухне моего дома и то, как он исчез, когда я дал отпор. Не физический, а ментальный.
Постойте-ка…
Прокручиваю вперед. На складе я отказался стрелять – и суперлавандер растворился в воздухе. Что, если… Внезапно я слышу голос Ромео, будто он совсем рядом: «А преодолевать травму с помощью рефлексии никто не планирует?»
Я вскакиваю, ошарашенный внезапным озарением. Уиджи уже повалил пурпурного Кеплера на землю и давит ему локтем на шею. Свободной рукой он хватает суперлавандера за запястье и пытается выбить пушку ударами их сцепленных рук о землю. Лавандеры стоят у границы города, словно восковые куклы, и молча, не шелохнувшись, наблюдают.
– Уиджи, – я подбегаю и как раз успеваю отбросить ногой выпавший из хватки Кеплера пистолет, – отпусти его!
Он обнажает клыки, когда Кеплер шипит. Я хватаю Уиджи за капюшон толстовки и изо всех сил тяну на себя, но тот вцепился в суперлавандера намертво.
Уиджи брыкается:
– Ты чего творишь, Кензи?
– Да выслушай! Так ты только его подпитываешь!
Зубы Кеплера клацают близко к шее Уиджи.
– Он нас сожрать хочет!
– Это механизм! Ты бередишь травму, она – нападает. Вспомни! Если мы применяли насилие, суперлавандер становился сильнее. И вот к чему это привело.
Наконец-то мне удается их разнять. Когда Кеплер пытается урвать от Уиджи кусочек, я пинаю суперлавандера в грудь – и он отлетает в сторону. Мы с Уиджи отползаем назад и поднимаемся, помогая друг на другу.
– Послушай, – говорю я ему, а сам не спускаю глаз с поднимающегося с земли Кеплера, – он связан со мной. С нами. Не знаю. Перед смертью в закусочной я видел, как его отец, мерзкий коп, вел себя с ним так, будто он мусор. Я ничего не сделал. Просто ушел.
Я обращаюсь к Кеплеру, и он внимательно за мной наблюдает, склонив голову к плечу:
– Мне… Мне нужно перед тобой извиниться.
Уиджи берет меня за локоть и разворачивает к себе:
– Кензи, ты чего удумал?
– Смотри, – я шикаю на него и выхожу вперед. – Кеплер, в тот вечер я ничего не сделал. Знаю, это жалкое оправдание, но, пожалуйста, позволь мне сказать.
Кеплер не двигается, и я воспринимаю это как приглашение к диалогу:
– Мой лучший друг, Эллиот… Он умер. И я чувствовал себя потерянным. Не хотел жить дальше. – Я делаю еще шаг. – А незадолго до того, как Эллиот упал с лестницы, Ромео избил отец. У меня на глазах, понимаешь?
Я кусаю губы и продолжаю:
– Мне стоило рассказать органам опеки, взрослым или учителям, но я был так напуган, что не мог спать…
– Ромео хороший. – Кеплер моргает. – Мне он нравится.
– Эм, да. – Я мельком смотрю через плечо на Уиджи, и на его лице читается недоумение.
Кеплер меняет одежду на ту, что носят официанты в казино.
– Он помог мне, и шеф не оштрафовал меня за вывернутый фартук.
– Это… здорово, Кеплер.
Мои мысли вращаются в голове юлой, и я понятия не имею, как быть дальше.
– Гляди, – Уиджи сжимает мое запястье и кивает на Кеплера.
Я смотрю на пурпурную руку: с нее сходит мерзкая жижа, позволяя нам увидеть человеческую кожу.
– Нужно продолжать, – шепчет Уиджи, и я киваю.
– Прости, что ничего не сделал, когда твой отец…
– Мой отец жалок. – Кеплер прерывает меня и переводит взгляд на толпу лавандеров. Я вижу среди них того самого
