Анчутка - Алексей Малых

— Супруг, говоришь, — присела перед Евгенией, а та ртом воздух глотает, краска от лица схлынула, губы посерели, потеряв алый цвет. — Я с ним что вдовая живу, — Неждана злобно прошипела, перехватив рукоять, уперевшись большим пальцем в навершие. — Мужьей ласки ни разу не знала! Говорит, что по своей первой супружнице пост держит, а сам!.. Мне может только на руку будет, что его не станет вовсе. Я боярской вдовой только лишь счастье обрету. А что?.. пока молодая может и кто ещё мною оженится, — говоря всё это давила на навершие, поглубже вонзая клинок в грудь своей подруги.

— Но почему? — обидой и непониманием застелило разум Евгении. — Почему ты хочешь убить меня?..

— Ты вечно суёшь свой нос не в своё дело. И сегодня — говоришь, что о мне заботу проявляешь? Да как бы не так! Это ты за своего Олега печёшься!

— Другиня моя, что ты говоришь?! Ты мне дорога́ не меньше. Я ради тебя сюда пришла, — хватает ту слабеющими руками, размазывая свою кровь по её шёлковым рубахам.

— И чуть было всё не испортила!

С диким блеском в глазах Неждана наблюдала, как милое лицо Евгении исказилось болезненной гримасой, окрасившись разочарованием и непониманием такого поступка любезнейшей подруги. Она оттолкнула от себя умирающую женщину и подхватив ларчик, вышла в сени. Задержалась в дверном проёме.

— А знаешь, Евгения?! — обернулась к умирающей, бегло ознакомившись с содержанием грамоты. Развернулась к подруге, помахивая берестяным листом в воздухе. — Здесь нет упоминания о Олеге — ни единого слова. Позвизд- межеумок — он не вписал имени виноватого, — та злобно рассмеялась, а всполохи огня делали её лицо дьявольски безумным. — Жаль, но твоя самонадеянность тебя сгубила. Прощай, друженька, особо не серчай на меня — ты сама виновата, что пришла сюда.

Визг дочери заставил Неждану очнуться от упоительного экстаза своей остервенелости. Когда та достигла покоев дочери, отроковица была в невменяемом состоянии, она не осознавала происходящего, и металась с выпученными от ужаса глазами. Лишь после нескольких звонких оплеух та пришла в себя и обмякнув осела на пол.

— Матушка, — верещала та. — Ой, страшно… Ой, как страшно, — занялась вновь.

Неждана, дабы привести дочь в трезвление, труханула её пару раз, что у той маленькая голова закидывалась то взад, то вперёд, а распущенные волосы трепались следом.

— Слушай внимательно и запомни раз и навсегда — тебя теперь зовут Любавой, — её слова были тихими, но настоятельно твёрдыми. — Твоя сестра погибла. Её убили, слышишь?

— Матушка, да как же?.. — заскулила отроковица.

— Только так мы сможем с тобой спастись, а иначе, — кивнула в сторону окна, сквозь закрытые ставни которого врывались истошные крики, — и мы сдохнем! Запомни, ты отныне Любава Позвиздовна.

Спускаясь вниз, Неждана, на которой, с боку уцепившись под локоть, повисла её дочь, осторожно ступала по лестнице. Она прислушивалась к шуму со двора и замерла, когда в терему затарабанили торопливые шаги. Сенные, которые прятались по полатям и сундукам, завизжали, будучи обнаруженными, но тут же были прерваны острыми кромками. Убийцы неумолимо продвигались наверх, сопровождая весь свой путь смертоносным пением своих клинков. Их было не больше десятка.

Ощутив запах крови перед собой, боярская жена вкопалась на месте. Она не могла пошевелиться, увидев этих мужей, с чьих мечей капелью срывалась вниз только что оторванная жизнь. Те тоже остановились.

— У меня есть то, что вы ищите! — приосанилась, задрав подбородок.

Их вожак, самый матёрый, с кривым носом, верно сломанным когда-то давно, в руке меч перехватил, кровь с лезвия отряхнул и к Неждане двинулся. А с той стала облетать её самоуверенность, которой та была сначала прещедро покрыта, как жухлая листва с осиновой ветви после ненастного ветра.

— Только мне известно где грамота, что вы ищите! — остановила того. — Я скажу где она только воеводе, — медлят крамольники. — Ведь это он вас сюда послал?

Послышался шорох, и двое головорезов бросились вниз. Звуки борьбы, верещащая мольба и короткий крик не заняли времени больше, чем взмах ресниц воина, пытливо смотрящего снизу вверх на боярыню, но с превосходством зверя над жертвой.

— Можете всё взять, что вам по нраву будет, — её голос сорвался.

А тот словно не слышит предлагаемый откуп. Единой рукой беспрепятственно ларчик у той приняв, своим подельникам отдал. А та глазами с одного на другого перебегает, не знает от чего те медлят? Дочь свою трепещущую и подвывающую приобняла, сама трясётся.

— Военегу передайте, что у него должок за обоз княжеский есть, — те слушают её со вниманием, Неждана и поднахрапилась. — Он кое-что мне на хранение передал — вернуть хочу вместе с грамотой.

Молчат мужи бранные, от матери с её дочерью глаз не отводят — исподлобья тех мерят своими тяжёлыми взглядами. Вожак ватаги сей на Неждану подался. От мужской руки, что клешня, протянутой к ней, боярыня с дочерью на порожек приподнялась. И бугай на шаг к ней близится. Она ещё шаг намеревается сделать, а тот широким её нагнал да одним рывком рукав с плеча сорвал. Отроковица за мать ещё крепче схватилась, пискнув жалобно. А Неждана губы алые прикусила — ошиблась верно Евгения — не Военеговы то воины, обычные ватажники.

— Так правдоподобнее будет, — бугай с лёгким поклоном назад отступил, пропуская вперёд свою будущую хозяйку. — Некрас и Блуд, — гаркнул тот двум верзилам. — Сопроводите Неждану Златовну. Там уже не безопасно, — пояснил боярыне свой указ и добавил гудя, с той взора не отнимая. — Меня Гостомыслом звать.

Крики людей совершенно ту не смущали, только дочь её страховалась, а Неждана лишь брезгливо морщилась, когда ступала по окровавленному двору, потом с дочерью своей, уже Любавой Позвиздовной, в погребе схоронилась. Отроковица вскоре уснула, мать её опоила — преспокойно спит под овчинами и не слышит всей резни, что во дворе происходит.

***Но вместо изречения своих злосчастий, прильнув к мощной груди, Зима другое сказала:

— Видела я тебя, когда среди тел меня искал. Меня монах-лечец раньше нашёл и на телегу уже положил. Он целованием креста заручился не открывать кому, что я жива осталась. Он и выходил меня. Я при храме у него осталась, а потом в леса ушла, возле Чернигове жила. Когда Святослава повстречала, он на охоте ногу повредил, я ему помогла. В разговоре понял, что не из простых я. Ну, а дальше я у него на службе была соглядатаем.

— Натерпелась ты, моя люба, — пуще прижал к себе трепетный стан, местами подёрнутый уродливыми ожогами. — Я тебя теперь не отпущу. Я теперь твёрд стал, что камень — не разбить. Вот увидишь.