Ее бешеные звери - Э. П. Бали

Минни резко оборачивается и ахает.

— Теперь ты это видишь? — кричит она, хватаясь за шею. — Я вижу метку на тебе! — она делает шаг к нему, хватая за предплечья. — Ты видишь это?

Теперь она тоже видит его брачную метку.

Я хочу сказать ей, чтобы она отошла от него. Бежала, пряталась, черт возьми, просто перестала прикасаться к этому монстру. Но она этого не сделает. Она любит его. Она его Регина. Она никогда его не отпустит.

— Глупая змеючка, — холодно произносит Ксандер в моей голове. — Ты действительно облажалась.

Я делаю шаг вперед, чтобы подбежать к Минни, но резкий голос Косы пробивается сквозь панику, охватившую мой разум.

— Оставь это, Аурелия. Ты сделала достаточно.

Эта последняя фраза заставляет меня замереть на месте, когда Титус с такой силой отталкивает Минни, что она вскрикивает.

Кровь стекает по ее предплечью из длинной тонкой рваной раны.

Тигриный коготь, который появился на правой руке Титуса, покраснел от крови.

— Этого недостаточно, — рычит он. — Этого, блядь, никогда не было достаточно.

Глава 64

Коса

Кровь струится по руке Минни. Моя акула замирает, завороженная видом алых капель, в то время как маленькая тигрица смотрит на них с ужасом и недоверием.

А затем Титус произносит Старые Слова, рычащие и полные ненависти.

— Я официально отвергаю тебя как свою регину, Минни Деви.

За всю свою безумную, жалкую жизнь я ни разу не видел, чтобы человек так разбивался вдребезги, как сейчас разбивается Минни. Ее аура трескается, словно кость, и истекает кровью, подобно смертельной ране.

Ее лицо искажается одновременно с подгибающимися коленями.

Это душевная рана, и она будет жить с ней вечно.

Аурелия вскрикивает, когда Минни падает на деревянный пол, обмякая всем телом и внезапно бледнея до пепельного цвета. Я делаю шаг вперед, но один из двух призраков рядом со мной начинает подпрыгивать.

— Нечестивец, — возбужденно шипит он. — Черное лезвие оставляет черную рану, — Он смотрит на меня и указывает на Минни. — Прекрати ее мучения. Покончи с ней. Пощади.

Второй призрак просто смотрит на меня, как обычно. Злобная улыбка застыла на его уродливом лице.

Я отвожу от него взгляд, как делал каждый день с тех пор, как он появился.

Безвольная тигрица не издает физического крика, но тембр ее скорби разносится по астральному плану, острый, как нож, черный, как смерть. Меня пробирает дрожь. Чистый ужас проносится по толпе оттенками черного, серого и тускло-красного.

Я видел и совершал много темных поступков в своей жизни, но я никогда не был свидетелем официального ритуала отвержения. Это отвратительный акт для нашего вида, хуже, чем убийство. Убийство предпочтительнее этого. Мы все поворачиваемся к Титусу, который стоит, вызывающе вздернув подбородок и раскинув руки, словно он совершил какой-то грандиозный поступок. Что-то достойное восхищения.

Только настоящий психопат мог так спокойно отнестись к отказу от своей духовной группы.

Акула во мне смотрит на него по-новому. Она отмечает отсутствие у него эмоций, отмечает потенциальную угрозу, которую он представляет для нашей семьи.

Поскольку Минни была его региной, он имел право отвергнуть ее. Но это не значит, что я не могу перерезать ему глотку за это.

Друзья Минни спешат окружить ее, но она не двигается с места. Тереза проталкивается сквозь толпу, опускается на колени рядом с ними и трясет Минни за плечо. Но тигрица никак не реагирует. С тем же успехом она могла бы быть мертва, если бы я не слышал биение ее сердца. Сердца, которое уже никогда не будет биться так, как прежде.

Аурелия пытается перевернуть ее, но Минни лежит мертвым грузом.

— Мы должны унести ее отсюда, — говорит она своим друзьям, но у них одеревенели конечности.

Эрни, один из моих личных охранников, делает шаг вперед, но я поднимаю руку.

— Анимус не должен прикасаться к ней. Не сейчас. — Я указываю на Коннора, вероятно, самого физически сильного из ее друзей. — Анима-лев. Отнеси свою подругу обратно в ее комнату. Согрейте ее.

Коннор кивает и подхватывает Минни на руки. Но я не смотрю на него. Я смотрю на сибирского тигра, который стоит напротив меня на краю толпы, такой же бледный, как и его белые волосы. Словно призрак. Как будто он тоже покинул свое тело и смотрит на Минни так, словно увидел рай и ад одновременно.

— Всем выйти! — рявкаю я.

Все вырываются из своего шокированного ступора и спешат покинуть комнату отдыха, стремясь как можно быстрее убежать от темного деяния, совершенного в этой комнате. Охранники и консультанты подгоняют их в спины. Титус тоже уходит и даже не оглядывается на свою бывшую регину. В конце концов, остаются лишь немногие из нас, торжественные и молчаливые.

Но Йети по-прежнему стоит неподвижно, его взгляд устремлен в пустоту, руки безвольно повисли. Это все подтверждает. Несомненно, видеть, как твоя регина разбита разрывом связи, — это агония хуже смерти. Не говоря уже о том, чтобы в этот же момент осознать, что она твоя регина.

Ксандер подходит к Йети.

— Не прикасайся к нему, — предупреждаю я. — Он будет нестабилен.

Губы Йети шевелятся, произнося слова, которые мы не слышим. Я прислушиваюсь к его сердцу. Оно бьется с перебоями, и я внимательно наблюдаю за ним. Я слышал, что разрыв связи может привести к смерти более слабых зверей в стае. И хотя Минни глубоко ранена, она не сдалась. И я достаточно хорошо знаю Йети, чтобы понять, что он тоже не уступит этой душевной ране.

— Моя, — произносит Йети. Хриплый шепот, похожий на шорох листьев по надгробной плите. — Она всегда была моей.

— Да, — медленно произношу я, используя свой голос, чтобы успокоить его. — Минни твоя. Как и ты ее. Просто какое-то время это было скрыто от тебя.

Он смотрит в пространство, светлые глаза мерцают.

— Как?

Никто не знал, что такое возможно. Это магия Костеплета, сотворенная той, кто даже не подозревает о масштабах своей силы. Я не буду называть ее имени и подвергать потенциальной опасности. Дикарь бросает на меня острый взгляд.

— Высшие силы, — говорю я. — Это было не намеренно. Ты должен довериться судьбе.

Ксандер достает из кармана самокрутку с драконьей травкой и вопросительно поднимает ее. Я киваю.

Он поджигает сигарету, лизнув кончик пламенем из пальца.

— Пойдем, друг мой, — воркует Ксандер нежным, редким для него голосом, который он использует только с детьми своей сестры. — Покурим, а потом сядем и поговорим.

Йети открывает рот только потому, что не знает, что еще сделать. Он делает затяжку.

— Глубже, — командует Ксандер.

Йети вдыхает глубже, и его