Жажда безумия - Р. К. Пирс

— Что я должен с этим делать? — спрашиваю я, поднимая бровь.

— Сосать, — Тори сует его мне в лицо, и я неохотно беру.

— Зачем мне это делать? — я пробовала жимолость в жаркий летний день и даже однажды отведала чай из одуванчика, но сосать пыльник — не то, о чем я когда-либо мечтала.

И даже не хочу пробовать.

— Потому что он поможет от боли.

Она закатывает глаза и снова начинает идти, как будто устала от моего невежества. Как будто я должна знать все о Стране чудес, раз уж я здесь бывала раньше, и часть меня с ней согласна. Я должна была бы помнить больше о своем последнем путешествии сюда, особенно с учетом всего, что окружает меня и пробуждает воспоминания, но все, что я узнала в детстве, упорно ускользает из памяти.

После того, как я бросила на тычинку последний неодобрительный взгляд, я сунула ее конец в рот и сразу же пожалела об этом. Она пахнет как духи старушки, и, несмотря на мгновенное желание выплюнуть ее, я долго и упорно сосу ее, спеша за Тори.

Это отвратительно, наверное, одна из худших вещей, которые я когда-либо пробовала. Желчь поднимается по горлу, и я бросаю гневный взгляд на затылок Тори за эту глупую идею, и как раз когда я собираюсь сдаться и бросить тычинку как можно дальше от себя, вкус внезапно меняется. Аромат из универмага сменяется чем-то теплым и маслянистым, что покрывает мой язык и наполняет мои конечности легким, неясным ощущением. Мгновенно постоянная боль в груди утихает, и я теряю дар речи.

— Лучше? — спрашивает Тори, не оборачиваясь.

Я не хочу радоваться фактом того, что она права. На самом деле, я бы хотела, чтобы боль не прошла, только чтобы я могла унять ее высокомерное отношение, но покаянное чувство в конечностях перешло в голову и сняло мое горькое раздражение. Теперь я чувствую себя, как будто плыву.

Тори что, накачала меня наркотиками?

— Немного, — говорю я, вынимая из рта пыльцесос.

Желтый цвет стал светлее, чем раньше, но в остальном он выглядит так же, как когда она мне его дала. Я верчу его между пальцами, и в моей голове возникают вопросы.

Если один цветок может унять мою боль, что могут сделать другие цветы? Имеют ли цветы разного цвета разные целебные свойства или все они просто улучшают самочувствие? Подождите. Разве тычинка не мужская часть цветка? Я что, только что сосала цветочный член?

Эта мысль заставляет меня хихикнуть, что перерастает в громкий смех, и Тори оглядывается через плечо, чтобы заставить меня замолчать.

— Ты приведешь монстров прямо к нам, — шипит она, но ухмылка на ее лице говорит мне, что ей это нравится.

Да, она определенно накачала меня наркотиками.

С гневным взглядом я бросаю тычинку через плечо и продолжаю молча следовать за ней до края Шепчущего леса.

Деревья с листьями размером с крышки мусорных баков и яркие лианы, вьющиеся по стволам, простираются насколько хватает глаз. На ветвях висят случайные предметы, включая чайные чашки, туфли и украшения, а дорожка в виде шахматной доски уходит вглубь леса.

— Что за… — мой голос затихает, когда взгляд останавливается на карманных часах, мягко колышущихся на ветру. Я напоминаю себе, что чайные чашки и часы на деревьях — это не так уж и странно. В Стране чудес есть вещи и постраннее, и, если мы проживем достаточно долго, я, возможно, увижу их.

— Это Шепчущий лес, — уверяет меня Тори, указывая кончиком лука на линию деревьев. — Если Чешир здесь, они смогут нам сказать.

Я замираю, напрягая слух, чтобы услышать что-нибудь, кроме тишины, окутывающей окружающий нас пейзаж, но ничего не слышу. Ни животных, ни шелеста листьев на деревьях, ничего.

— Э-э… — бормочу я, пытаясь понять бесконечную причудливость этого места. — Как это работает? Просто задаешь им вопрос и ждешь ответа?

Она кивает в мою сторону, достает из кармана ярко-розовый брелок в виде пера и направляется к деревьям.

— Ты должна им что-то дать, — она указывает на коллекцию случайных предметов, которая простирается глубоко в лес. — И тогда тебе разрешается задать вопрос. Хотя они не всегда дают прямой ответ.

Конечно, не дают. Почему им это делать?

Тори входит в Шепчущий лес, следуя по шахматной дорожке, а я иду за ней по пятам. Я начинаю задаваться вопросом: не является ли шепот полной ерундой, учитывая, что я все еще не слышу ничего, кроме тишины? Но как только мы полностью погружаемся в лес, я слышу его.

Шепот.

Мягкая какофония голосов, парящих в воздухе.

Они неразборчивы, скорее похожи на толпу людей, шепчущих с одинаковой громкостью, и даже если я пытаюсь сосредоточиться на одном из голосов, не могу разобрать, что он говорит.

Тори сходит с тропы и подходит к одному из деревьев, протягивая руку к маленькой лиане, свисающей прямо над ее головой. Она привязывает перо к концу лианы и возвращается на тропу, а я жду, затаив дыхание.

— Я ищу Чеширского кота, — говорит она вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. Я полагаю, что деревья слушают так же, как и говорят, или же она просто такая же сумасшедшая, как и все остальное в этом мире. — Где он?

Вокруг нас продолжает кружиться шум голосов, и, насколько я слышу, в нем нет ответа.

Это чертовски бессмысленно. Пустая трата времени. Нам, наверное, повезет больше, если мы будем искать кота сами, а не пытаться убедить растения раскрыть секреты. Однако, как только я открываю рот, чтобы сказать Тори, насколько это непрактично, шепот затихает. Едва различимые, они похожи на белый шум, когда один голос берет верх.

— Пленен, — говорит он, совершенно лишенный эмоций. — Ожидает скорой смерти от тьмы.

От этого ответа меня пробирает дрожь не только потому, что Шепчущий лес ответил, но и из-за самого ответа. Неужели монстры действительно похитили Чеширского кота? Если мы пойдем за ним, успеем ли мы спасти его? Или нас убьют по дороге? Тори согласилась помочь мне найти его, но никогда не согласится на спасательную операцию.

В конце концов, я, возможно, останусь одна.

Но мы все еще не знаем, где он и в каком направлении нам двигаться. Тори сказала, что деревья не всегда дают прямые ответы, но «пленен» означает, что он делает, а не где.

— Где они его держат? — спрашиваю я более конкретно, заслужив взгляд от Тори.

— Ты должна дать