Проданная драконом, купленная Смертью - Кристина Юрьевна Юраш
Он помолчал, глядя на меня так, будто видел не Нонну — помощницу, а кого-то древнего, опасного, непостижимого.
— Почему, Нонна? Что ты для него?
В его голосе не было вопроса.
Было предчувствие. И подозрение.Потом он перевёл взгляд на открытую дверь, где мать прильнула к сыну, и мягко сказал:
— Пойдём, — сказал доктор, кивая мне. — Дадим им побыть наедине.
— А если ему станет хуже? — спросила я, не отрывая взгляда от двери. — Тогда мы услышим, — ответил он. — А пока… пусть они просто побудут вместе.Мы вернулись на кухню. Я заварила чай. Доктор сел за стол, устало потирая виски.
— Как ты это сделала? — сказал он вдруг. — Вчера… ночью… ты не просто держала руку на пульсе. Я знал, что мальчик — всё. Но ты… ты его вернула. Причём с уверенностью, что он будет жить. Ты как это сделала?
Я замерла с чайником в руках. — Что вы имеете в виду? — спросила я, прекрасно понимая, о чём сейчас говорит доктор.Он посмотрел на меня — не как на помощницу, а как на равную.
— Я не знаю, что ты сделала. Но я видел, как мёртвый оживает. Вчера. Ночью. Ты сумела вернуть его к жизни. И при этом ничего не делала. Просто сидела и держала его за руку! — В голосе доктора звучала уверенность и немного подозрений.Я опустила глаза.
— Это была не я… Это был… случай.— Случай не спасает тех, кого уже нет, — тихим уверенным голосом произнёс доктор. — Что ты такое, Нонна?
— Скажем так, — уклончиво заметила я. — Я вижу души. И иногда могу выходить из тела…
— Ты хоть понимаешь, что это за дар? — прошептал он, глядя на меня с благоговейным ужасом.
Глава 37. Бедняжка
— Честно? — пожала я плечами. — Нет.
— У тебя в роду… — он замолчал, будто боялся произнести вслух. — Был Жнец. Или… кто-то, кого Смерть не смог забрать. Потому что таких, как ты… не бывает.
— Ну я же перед вами! Как такое может быть? — спросила я, удивляясь.
— Смерть не ко всем приходит лично. Лично он приходит к избранным, — заметил доктор, забыв про свой чай. — Можно сказать, что это — великая честь. К остальным приходят Жнецы.
Мы помолчали.
За окном пели птицы. Где-то в палате смеялся Лиам.— Будь осторожна. Таких, как ты… Смерть не понимает, — прошептал доктор. — А то, что он не понимает… он старается держать рядом.
Я похолодела.
— Вы хотите сказать… он держит меня под наблюдением?
— Нет, — доктор покачал головой. — Он держит тебя под рукой. Пока не решит: ты — оружие, которое он может использовать… или угроза, которую нужно устранить.
Дверь приоткрылась, а из палаты вышла счастливейшая из женщин, утирая слезы.
— Я могу забрать сына домой? — прошептала она.
— Нет! Он останется у нас ещё на несколько дней, — нарушил тишину доктор. — Рана глубокая. Нужно следить за инфекцией. И за ядом. Кто-то очень хотел, чтобы он не выжил.
Мать Лиама удалилась, всхлипывая. Но на этот раз от счастья.
Мы с доктором допивали чай, когда в дверь раздался требовательный стук.
— Доктора! Срочно! Она умирает!Дверь распахнулась с таким грохотом, будто сама смерть ворвалась внутрь.
— Держите её! Она падает!
— Быстрее! К доктору! — О боже… её живот… она же беременна!Я бросилась к двери, видя жуткую картину.
Двое мужчин бережно вносили в приемный покой женщину.
Она была в ночной рубахе, пропитанной кровью и потом. Лицо заплыло синяком, губа разорвана, глаз распухший до щелки. Золотистые волосы облепили плечи и спину, с пальцев ее руки капала крупными каплями кровь, оставляя дорожку на полу.А живот…
Большой. Круглый. Месяц седьмой-восьмой! Не меньше!— Сюда! — закричала я, распахивая дверь. — Быстро! Доктор! Доктор Эгертон!
Доктор уже был на ногах, как будто чувствовал — беда не дремлет.
— Несите ее в операционную! Осторожней! — рявкнул он, и голос его снова стал ледяным, резким, безжалостным. — Нонна! Готовь «Сердце Луны» и чистые бинты! И не стой, как пугало на капустной грядке!
Я метнулась к полкам, но на бегу успела спросить у женщины в сером платке, что дрожала у двери:
— Вы — родственники?
Глава 38. Она будет жить?
— Нет… Соседи, — выдохнула та, сжимая кулаки. — Мы… Мы едва оттащили его. Он кричал, что она ему изменила… Что ребёнок — не его… Он… Он бил её ногами! В живот! Говорил: «Если не мой — пусть не родится!». Она ни с кем не гуляла! Более добродетельной женщины я ни разу не встречала!
Сердце упало в пятки.
Опять. Опять мужчина, который считает женщину своей собственностью. Опять ложь. Опять боль.
— Как её зовут? — спросила я, хватая склянку с фиолетовой меткой.
— Марина, — прошептала соседка. — Марина Лорен.
Марина.
Я запомнила. В отличие от Лиама, чьё имя я узнала слишком поздно.— НОННА! ГДЕ ТЕБЯ СОВЕСТЬ НОСИТ! — взревел доктор из операционной. — ИЛИ ТЫ РЕШИЛА УСТРОИТЬ ЧАЙНЫЕ ПОСИДЕЛКИ С СОСЕДКАМИ?! КОГДА ЗАКОНЧИТЕ СО СПЛЕТНЯМИ, БУДЬТЕ ТАК ЛЮБЕЗНЫ ВСПОМНИТЬ, ЧТО ЗДЕСЬ УМИРАЕТ ПАЦИЕНТ!
Я ворвалась в комнату с бинтами в одной руке, зельем — в другой.
Доктор уже срезал рубаху ножницами. Живот — синий от ударов. Кожа — натянута, как барабан.
А внизу — кровь. Слишком много крови.— Давление падает, — прошипел он, прижимая светящуюся магией ладонь к животу. — Сердце матери — слабое. Сердце ребёнка — еле бьётся.
Он поднял на меня глаза — не гневные. Отчаянные. — «Сердце Луны» — внутрь. Быстро. И не дрожи, как осиновый лист! Шевелись! А то ползаешь, как беременная гусеница! Быстро!Я спешно откупорила склянку, подала ему.
Он влил зелье в рот Марине — та не глотала. Всё проливалось мимо. — Открой ей рот! — приказал он. — И держи голову!Я повиновалась.
Руки дрожали, но я держала крепко. Потому что в её закатившихся
