Какао, Клаусы и контракты (ЛП) - Ава Торн

Он снова посмотрел на моих двух суженых — и один раз кивнул.

— Как пожелает наша омега.

Глава 21

Древняя библиотека сомкнулась вокруг нас своим приглушённым дыханием. Запах старого пергамента смешивался с феромонами, сталкивающимися в воздухе, как противоборствующие силы. Моя омега — наша омега — стояла передо мной, протянув руку в немом приглашении. По обе стороны от неё — два альфы, которые всегда были мне противопоставлены.

Соперники.

Моё тело кричало о праве обладания. Каждый инстинкт требовал заявить своё — прогнать этих соперников, посмевших вмешаться в связь с парой.

С моей парой.

Кулаки сжались сами собой, мышцы напряглись, готовые к насилию — языку, которым я говорил всю жизнь.

Но взгляд Сильви удержал меня на месте. Не страхом. Не приказом. А тем сокрушительным доверием, которое она отдавала так легко, будто это ничего не стоило.

Будь нашим, — сказала она.

Будто это просто.

Будто я знал, как быть кем-то ещё, кроме одиночки.

— Как пожелает наша омега, — я произнёс это вслух, сдаваясь.

Но моё тело ещё не приняло этого.

Первым двинулся Кэнай. Конечно же, он. Он всегда двигался по жизни, не думая о риске и последствиях. Его магия делала его защищённым, ценным. Он никогда не понимал, насколько это облегчало ему путь.

Его приближение не было агрессивным. Не было вызовом. Он просто подошёл ближе и положил руки на бёдра Сильви. Шрамированные руки белого оленя оставались на виду — спокойные, открытые.

Но я чувствовал его готовность драться, если понадобится.

За неё.

Всегда за неё.

По крайней мере в этом мы были едины.

— Тебе не обязательно доверять нам сразу, — тихо сказал Кэнай, и в его голосе звучала та самая лёгкость, которая всегда меня бесила. — Просто доверься ей.

Таймур фыркнул — тем самым небрежным звуком, который я слышал десятки раз за переговорными столами.

— Он хочет сказать: перестань выглядеть так, будто сейчас вырвешь нам глотки. Ты нервируешь нашу омегу.

Он был прав.

Через эту новую, ещё сырую связь я чувствовал тревогу Сильви — тонкую нить между желанием и беспокойством. Она хотела этого. Хотела нас всех. Но моя застывшая, готовая к бою поза выдавала всё.

Связь пульсировала её чувствами: потребность — да.

Но и что-то мягче.

Желание исцелить. Создать нечто новое из осколков.

Я заставил плечи опуститься. Разжал кулаки.

Это ощущалось, как треск льда вокруг сердца.

— Лучше, — прошептала Сильви.

Её одобрение прокатилось по связи, как первое дыхание весны после бесконечной зимы. Я позволил этому ощущению успокоить бешеный ритм сердца.

Она снова шагнула ближе. Её пальцы вплелись в мои волосы, и она поднялась на носки, мягко касаясь моих губ своими.

Это был вопрос.

Последняя просьба о согласии.

Она не настаивала — просто раскрылась навстречу.

И в момент, когда я почувствовал её вкус, я понял: всё. Конец.

Она пахла корицей. И я знал — в моей паре живёт тот же огонь. Она была умной. И невероятно храброй — встать между тремя альфами, годами бывшими врагами, и потребовать, чтобы мы стали чем-то большим. Увидеть за моей яростью и изоляцией, за стенами, которые я строил годами, и настоять, что я заслуживаю этой мягкости. Этой принадлежности.

Я углубил поцелуй, вкладывая в него всё, что не мог сказать словами, и почувствовал, как она тает у меня в руках. Мои ладони нашли её талию, удерживая нас обоих.

За её спиной я чувствовал — не видел — Кэная и Таймура.

Не бросающих вызов.

Просто… присутствующих.

Терпеливых — так, как я никогда не ожидал ни от одного из них.

Это должно было быть невозможно — делить этот момент. Делить её.

Но удовлетворение Сильви в нашей связи было неоспоримым. И где-то под моими собственническими инстинктами что-то шепнуло:

Стая.

Слово было чужим. Я не знал, что с ним делать.

Кроме как последовать за Сильви — туда, где всё было неизвестно.

Её пальцы скользнули по моему животу, и мышцы рефлекторно напряглись. Я почувствовал её улыбку в поцелуе, когда она вытащила мою рубашку из-под пояса и ловко начала расстёгивать пуговицы, одну за другой, пока её голая кожа не прижалась к моей.

Я потянулся, чтобы сделать то же самое с ней, но чьи-то руки уже были там. Я резко открыл глаза, когда Таймур стянул с Сильви блузку через голову, а Кэнай тут же наклонился и ловко расстегнул её лифчик.

Они продолжили раздевать её — и я был заворожён. Лёгкий румянец поднялся на её щеках и груди, пока я смотрел, но я ничего не мог с собой поделать. Она была ошеломляюще красива — не меньше богини, — но, проведя большим пальцем по одному затвердевшему соску, я задержался взглядом на узоре синяков, оставленных кем-то другим.

Этого я терпеть не собирался.

Я наклонил голову и накрыл метки своим ртом, решив сделать их своими. Через связь я почувствовал её удивление — и понял, что оно было из-за того, насколько близко к её лицу оказались мои рога. Я отстранился, и между моим языком и её розовой, покрытой пупырышками кожей протянулась тонкая нитка слюны. Затем я мягко направил её назад — к груде подушек, которые держал здесь на случай, если после исследований у меня не оставалось сил лететь домой.

Она пошла охотно.

Моя омега, разложенная, словно подношение, в этом древнем пространстве, где я провёл так много одиноких ночей. Вид её — разгорячённой, желающей — сжал мне грудь чувством, о существовании которого я и не подозревал.

Другие альфы подошли следом, двигаясь осторожно, словно боялись меня спугнуть. Их обычная самоуверенность исчезла — момент был слишком весомым. Мы переступали порог, за которым начиналась новая территория.

— Алекси… — сладкий голос Сильви заземлил меня. — Ты слишком много думаешь.

Она слабо улыбнулась.

— Я бы узнала — это моя специализация.

Она потянулась вверх, вплела пальцы в волосы у меня на затылке и нашла место, где рог соединялся с черепом. Лёгкий рывок — и наши губы снова встретились. Этот поцелуй вытянул из меня тревогу и последние сомнения, а её вкус разжёг ту нужду, которую я сдерживал изо всех сил. Она направила мои руки вокруг себя, повернувшись так, чтобы её спина прижалась к моей груди.

Я целовал её челюсть и провёл языком по пахучим железам на её шее — там, где мог чувствовать её чистой, не смешанной с другими. По правде говоря, их запах должен был быть для меня невыносимым — но он уже вплетался