Княжий венец - Анна Михайлова
Только когда варево на огне забулькало, на себя Велеслав глянул – рубаха порвана, да следы крови на ней. Чужие. Душегубов и ласточки его райской.
Отошел к ручью, рубаху скинул и обтираться начал. Порезы были кое-где небольшие, там, где нагрудник кожаный не защитил. Промыть раны надо, душегубы сами были немыты-нечесаны и оружие их под стать хозяевам. Может заодно водица холодная отвлечет, потому как беспокойство за валорку грызло хуже зверя лютого. А ну как захворала? Отчего так долго в себя не приходит?
- Тами, так нельзя! Сколько я тебя учила? Последний резерв трогать нельзя! Ты жизненный путь свой укоротила!
- Ну, мам…
- Глупышка моя, это опасно, - теплые карие глаза смотрят с укором.
- Знаю. Но как было по-другому?
Вместо ответа – тяжелый вздох.
Как же невыносимо хорошо! Лежать головой на маминых коленях, запрокидывать лицо и стараться поймать нежный взгляд, в котором столько беспокойства. Теплая маленькая ладошка гладит по волосам, наполняя душу умиротворением. И не замутненным счастьем. Но что-то скребется там на донышке сознания. Тами отмахивается, ей хорошо, но это «что-то» зудит как комариный укус, мешая окончательно расслабиться. Мысль о долге.
- Тебе нужно возвращаться, - мама хмурится, а в глазах жалость. И печаль. Отчего?
- Я не хочу! Хочу остаться с тобой! – только с мамой можно капризничать и не важно сколько тебе лет.
- Нельзя, малышка. Здесь не место живым. Тебе пора.
- Мам, пожалуйста!
- У нас мало времени. Ты, и так задержалась тут дольше нужного. И запомни, из самой горькой, безнадежной ямы есть выход. Слушай зов и не опускай руки.
- Я еще вернусь, мам?
- У тебя есть шанс не вернуться сюда, Тами. Воспользуйся им, мой птенчик.
- Я так тебя люблю, мам…
Невесомый поцелуй в лоб растворяется. Как и все, что она видит вокруг. Глаза открыты, но перед ними клубящаяся серая мгла. Она уползает. Медленно, ленивой кошкой выпуская из когтей. И первое что Тами увидела чуть поодаль – это роскошная мужская спина. Широкая, крепкая. Гладкая кожа кое-где покрыта шрамами, но под ней с ленцой перекатываются мышцы.
Несколько секунд Тамирис откровенно любовалась тем, как мужчина проводит по плечам мокрой тканью, позволяя влажным ручейкам ласково оглаживать спину, стекая вниз. Вдруг отчего-то стало жарко. Дыхание участилось. Захотелось тряпицу взять в собственные руки и… Мужчина, словно что-то почувствовав, повернул голову. Красивый, хищный профиль привел ее в чувство. Так вот на кого она так бесстыдно пялилась! Небо, какая же дура!
Тамирис зажмурила глаза, но было уже поздно. Мужчина подлетел к ней бешенным вихрем.
- Очнулась, Тами?
И столько беспокойства в низком бархатном голосе, что прикидываться спящей как-то стыдно. Тем более – что день на дворе. Какой уж тут сон.
- Да, - открыла глаза, мгновенно утонув в сине-зеленых озерах.
- Слава богам Светлым! Столько часов в беспамятстве. Ты мне седых волос добавишь, девочка.
- Ты… ты ранен? – сказала первое, что на ум пришло. Ведь много было бандитов! Спросила, а голос срывается. Слишком красив мужчина, чтобы оставить равнодушной. Хоть и покрылись гладкие щеки короткой щетиной, да не портит это его. Лишь более опасным, будоражащим выглядит. И екает от его вида сердце глупое. Ему не нужное.
- Ерунда, царапины, - поморщился князь, - а вот ты зачем так напрягалась?
Мужские пальцы осторожно касаются щеки, заставляя закрыть глаза от немудреной ласки. Это не похоть, это такая неприкрытая нежность, что к глазам подступают невольные слезы. Становится стыдно. За чувства свои взбунтовавшиеся, за то, что лежит перед ним беззащитной. И склонился над ней так низко, что дыхание его на своем лице чувствует. Еще немного и… Нельзя!
- По… помоги встать, - шепнула, отводя взгляд в сторону. Только бы на губы эти греховные не глядеть.
- По силам тебе?
- Смогу. Я все смогу. Что нужно будет.
Велеслав усадил ее, закутанную в плащ, не сводя внимательных глаз. А она не знала куда свои девать. Волнение охватило глупое, удушливое. Откуда оно? Почему? Полуголых мужчин она перевидала в походах. Почему на этот раз? Смущенно опустила глаза и увидела, что ее рубашка безобразна заляпана кровью. Откуда? Ах, да… Из носа. Вспомнила ощущение теплых струек, заливающих губы.
- Мне переодеться надо.
- Рубаха рядом лежит. Я сам не стал, чтоб ты… не серчала.
- Спасибо, - вместе с благодарностью – удивление. Неужели бабник несносный удержался от того, чтобы ее голую и беззащитную рассмотреть? А мог бы и не только это… В голове всплыли обрывки грязных слов бандитов. Судя по тому, что они сейчас не на берегу того озерца, а воин, хоть и покрыт свежими царапинами, но спокоен – все закончилось.
- Пойду лошадей гляну, - деликатно дал понять, что мешать не будет.
Тамирис невольно вскинула глаза на поднявшегося на ноги мужчину. Невозможно хорош! Плечи широкие, руки сильные с дорожками вен на запястьях. Грудная клетка плитами гладкими, вот уж на ком прикорнуть можно. Или прижаться, ища защиты. Пыталась разозлиться, внушая себе сколько женских голов на этой груди засыпало – а не вышло ничего. Хорошо хоть отошел десятник быстрым шагом. Не стала глядеть ему вслед. Во-первых, чтоб себе лишнего не позволять. А во-вторых, не сомневалась, что не будет воин поглядывать. Есть у него недостатки, но верность слову – на лице написана. А с гордыней рука об руку еще и самоуважение идет. Потому не позволит себе Леслав подлого поступка. В открытый бой пойдет, но не исподтишка.
Переоделась споро, чтоб не сверкать прелестями на весь лес. Мужчина вернулся, тоже рубаху надел.
- Еда готова. Будешь?
- Буду, - силы и вправду надобно восстановить. Особенно после того, как у нее ума хватило из последнего резерва черпать.
Положил ей каши в тарелку, протянул и рядом сел. Обеспокоенных глаз не сводит. Только и остается, что есть молча и глядеть ровно в тарелку. А все равно чувствуется его присутствие. Больно энергетика у десятника властная. Тяжелая даже. Вроде и не давит сейчас, а ощущается. И как он так делает?
- Как чувствуешь себя, птичка?
- Лучше уже, спасибо. Тот… берег – далеко он?
