Истинная дракону: Пламя страсти. - Анастасия Алексеевна Смирнова

Он посмотрел на меня, и в его глазах читалась мучительная догадка.

— Она знает что-то. Что-то, о чем не сказала. Ты права... причина не в том, что она хотела нас «съесть» или поглотить. Это было... отчаяние. Ужас. Как будто она видела нечто худшее, чем смерть.

Я сжала его руку. — Тогда мы должны спросить её. Прямо сейчас. Мы заслужили правду, Кэлтан. Оба.

Он кивнул, и в его движениях появилась решимость, которой не было минуту назад. Мы больше не были просто жертвами — мы были союзниками, готовыми к битве, даже если нашим противником была его собственная мать.

Мы нашли Леди Серафиму в её личных покоях. Она сидела у камина, но не грелась — просто смотрела на огонь, её лицо было маской холодного, безмолвного горя. Она не удивилась, увидев нас на пороге. Казалось, она ждала этого.

— Мать, — начал Кэлтан, его голос был твёрд, но без прежней ярости. — Мы пришли за ответами. Настоящими.

Она медленно повернула к нам голову. Её глаза, обычно такие пронзительные, сейчас были пусты.

— Я всё сказала. Ритуал — безумие. Он лишь умножает страдания. Вместо одной обречённой души — две.

— Нет, — я сделала шаг вперёд, чувствуя, как Кэлтан стоит за моей спиной, его поддержка ощущалась физически, через нашу связь. — Вы были против не потому, что боялись за наши жизни. Вы... испугались чего-то другого. Когда вы смотрели на нас, вы видели что-то, что повергло вас в ужас. Что это было?

Леди Серафима замерла. Её взгляд скользнул с меня на сына, и в нём мелькнула неподдельная, первобытная боль. Она закрыла глаза, и когда снова открыла их, в них была бездонная усталость.

— Вы не понимаете, дети, — её голос был тихим, почти шёпотом, но каждое слово било точно в цель. — Вы думаете, что разделили бремя? Нет. Вы создали нечто новое. Невыносимое.

Она поднялась с кресла и подошла к окну, глядя в ночь.

— Одиночное проклятие... оно пожирает. Медленно. Неотвратимо. Но оно имеет конец. Смерть — это конец. Но то, что сделали вы... — она обернулась, и её лицо исказилось гримасой настоящего страха. — Вы создали петлю. Вечный круг.

Она посмотрела прямо на Кэлтана.

— Ты будешь винить себя за каждый её вздох, за каждую её боль. А ты, — её взгляд перешёл на меня, — будешь видеть, как твоя любовь разрушает его, день за днём, и будешь ненавидеть себя за то, что не можешь это остановить. И эта ненависть, это чувство вины... они не умрут. Они будут питать Тьму. Вечно. Вы не умрёте. Вы будете существовать. Запертые в аду из собственного изготовления, где каждый миг — это напоминание о том, как вы убили друг друга, даже не подняв руки.

Она снова отвернулась, её плечи сгорбились.

— Я была против, потому что видела это. Я видела это в своём муже. Я видела, как наша любовь стала ядом, который мучил нас долгие годы, пока не свела его в могилу, а меня оставила здесь... с этим знанием. С памятью о том, как мы сами уничтожили всё, что любили. Я не хотела, чтобы мой сын и невинная девушка, которую он полюбил, прошли через это. Лучше быстрая смерть, чем вечное проклятие взаимного уничтожения.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Её слова висели в воздухе, тяжелые и неоспоримые. Это было не предсказание гибели, а пророчество вечных мук. Ад, созданный не из огня, а из любви и вины.

Кэлтан стоял бледный как полотно. Я чувствовала, как его рука дрожит в моей.

Теперь мы знали. И от этого знания становилось невыносимо страшно.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Её слова висели в воздухе, тяжелые и неоспоримые. Это было не предсказание гибели, а пророчество вечных мук. Ад, созданный не из огня, а из любви и вины.

Кэлтан стоял, бледный как полотно. Я чувствовала, как его рука дрожит в моей.

— Мама, — произнёс он, и в его голосе проскользнула нотка отчаяния. — Но это не просто конец. Мы не можем позволить этому произойти. Я не позволю!

— А что ты можешь сделать? — ответила она, её голос стал резким, как лезвие ножа. — Каждый выбор ведёт к новым страданиям. Разве ты не понимаешь? С любыми действиями приходит ответственность. Вы готовы к этому?

Я смотрела на Кэлтана, его глаза искали ответа в моих. Я чувства его страх, его безысходность. Но в глубине его взгляда мелькнула искра надежды, и я знала, что не могу его оставить.

— Леди Серафима, — сказала я, стараясь говорить спокойно, но не скрывая своего возбуждения. — Мы можем попытаться изменить это. Мы не должны принимать судьбу, которую предрекают нам. Есть ли способ остановить это, изменить наш путь?

Она медленно обернулась, её лицо было измождённым, но в глазах появился интерес.

— Существует множество ритуалов, — произнесла она медленно, как будто взвешивая каждое слово. — Но большинство из них лишь углубляют проблему. Они могут принести временное облегчение, но за это всегда придётся платить.

— Платить, — перебил Кэлтан, его голос звучал твердо, как никогда прежде. — Мы готовы. За любую цену.

— Ты не понимаешь, — произнесла она, и в её голосе зазвучала печаль. — Жертва, которую вы собираетесь принести, может оказаться хуже, чем то, с чем столкнутся. Вы можете потерять себя.

Сейчас в её словах не было хладнокровия — только материнская тревога, которую я могла почувствовать всей душой.

— Мы должны попытаться, — ответила я, хотя сама понимала, что слова звучат слабо, как шёпот на фоне урагана. — Если есть хоть малейший шанс, мы должны взять его.

Леди Серафима взглянула на нас обоих, и на мгновение её лицо смягчилось. Я увидела, как она колебалась, как будто не могла решить, что делать.

— Я не могу предсказать, что произойдёт, — наконец произнесла она. — Но если вы действительно хотите бороться, тогда я помогу. Но запомните — на этом пути нет гарантии успеха. Вы можете потерять друг друга, и это может оказаться ещё хуже, чем ваша нынешняя участь.

Кэлтан сжался, и я почувствовала, как его рука обхватывает мою. Мы обменялись взглядами, и я