Все потерянные дочери - Паула Гальего

Когда я больше не могу терпеть, я разлетаюсь на тысячу золотых и темных осколков и теряюсь в вихре наслаждения, выкрикивая его имя. Это всё, что ему нужно, чтобы отпустить себя вместе со мной и раствориться в последних, почти звериных толчках.

Кириан отпускает мои запястья и отстраняется, оставляя меня лежать на простынях, мягкую и обессиленную. Затем он ложится рядом, почти падая, обнимает меня за талию и притягивает к себе. Его пальцы массируют мне запястья, пока я чувствую, как его бешеное дыхание замедляется под моим обнаженным телом, и он дарит мне невесомый поцелуй в губы.

Утром я не помню, как уснула, но просыпаюсь всё так же в его объятиях под одеялом, и что-то теплое и нежное сворачивается клубочком у меня в груди и остается там.

Глава 20

Одетт

Время стало странным понятием с тех пор, как мы ждем. Неминуемая война грозит быстро пожрать каждый миг затишья, и в то же время эта самая опасность, нависшая над нами, заставляет паузу тянуться мучительно медленно. Я хочу жить этими мгновениями. И я хочу сражаться.

Однажды нам сообщают, что войска Эгеона отвоевывают территории, уступленные Львам в Сулеги, и Нирида вздыхает с облегчением. Только тогда Девин покидает этот двор. Он не говорит, чего ждал, но у меня такое чувство, что Принц Скандала не так безмозгл, как некоторые считают… или как он сам хочет заставить всех верить. Он остался, чтобы убедиться, что Эгеон сотрудничает, и когда тот выполнил свою часть сделки, решил вернуться в Нуму.

Я стою с Арланом на одной из многочисленных смотровых площадок дворца, когда король подходит попрощаться. Солнце светит ярко, но этого и близко недостаточно, чтобы помешать Девину кутаться в плащ, пытаясь укрыться от холода, пока он не доходит до нас; и тогда то же тепло, что защищает нас, заставляет его отпустить полы плаща и скинуть капюшон.

Сначала он смотрит на меня. — Не желаете составить мне компанию на обратном пути? Я слегка смеюсь.

— Ты уезжаешь? — спрашивает Арлан. Девин небрежно пожимает плечами, прислоняясь спиной к стене. Рядом с Арланом на скамье из темного камня есть место, но он оставляет его пустым. — Этот двор перестал быть новинкой, — заявляет он. — А ты знаешь, я быстро начинаю скучать.

Арлан смотрит на него. Король устремляет взгляд на море, раскинувшееся перед нами, глубокое и синее. — Здесь еще много работы, — возражает юноша.

Девин внимательно его разглядывает. В этом взгляде есть что-то интимное, что-то, что почти заставляет меня встать, извиниться и оставить их наедине. Я всё еще помню, что услышала в ту ночь, когда мы прибыли сюда. Между этими двумя есть прошлое, о котором, мне кажется, даже они сами не до конца догадываются.

— Хочешь, чтобы я остался? — спрашивает он тогда без обиняков. Он необычно серьезен и, кажется, ждет честного ответа.

— Нет, — отвечает Арлан. Румянец на его щеках — не от холода, которого мы больше не чувствуем, не от ветра и не от солнца. То, как он хмурится, придает ему раздраженный вид. — Я этого не говорил.

Девин кивает. — Тогда я уезжаю. — Он улыбается, и снова становится очень похож на того юношу с ленивыми движениями и полуприкрытыми глазами, который был пьян, когда мы с ним познакомились. — С нетерпением жду, какой праздник устроят в мою честь по возвращении.

Арлан фыркает. — Мы на войне. — Именно, — отвечает он. Он молчит несколько секунд. — Эмбер заходил ко мне перед тем, как отправиться в Эрею. — Еще одна долгая пауза. — Он тебя ценит. Вы близкие друзья, да?

Юноша колеблется. — Да… наверное.

Девин снова кивает. — Хорошо. Это хорошо, — заявляет он, но кажется, будто эти слова скорее для него самого, чем для Арлана. — Береги себя. И вы тоже, Одетт.

Я киваю ему в ответ, и король уходит. Он закутывается в плащ, как только покидает тепло этого уголка, и немного съеживается. Арлан смотрит, как он уходит, как присоединяется к своим людям и доходит до лестницы башни, которая уведет его внутрь дворца, а затем и прочь отсюда, но Девин не оглядывается.

Наш командор уже мобилизовала войска согласно планам, разработанным с королем и его стратегами, и в последние дни я видела её мало. Кроме того, часть флота Эгеона вернулась несколько дней назад с несколькими ротами наших солдат, и теперь Кириан вместе с ними готовится к войне.

Кажущееся спокойствие, которое дарит нам сотрудничество Эгеона, однако, длится недолго. Новости приходят к нам по трем разным каналам. Военные гонцы. Шпионы Эгеона. Ведьмы Камиллы.

«Хиру опустошают территорию».

Все говорят одно и то же. Хиру, чье поведение всегда было хаотичным, теперь проявляют признаки того, что что-то изменилось. В лесу находят трупы, зверски убитых путников обнаруживают спустя дни после исчезновения на дорогах. Города, к которым твари никогда не подбирались так близко, подвергаются нападениям, а целые деревни оказываются стертыми с лица земли.

Только послания Камиллы предупреждают нас о том, о чем мы и сами уже догадываемся. Они не нашли деабру, но полагают, что может быть нечто, что заставляет хиру волноваться, что-то, что зовет их кормиться. Все здесь знают, что магию нельзя творить без определенных защитных мер, без соблюдения безопасности. Что может заставлять использовать магию без контроля? Что может призывать хиру? Способны ли хиру уничтожать целые деревни?

Последние сообщения о нападениях собрали нас в одном из залов дворца Эгеона. Мы шестеро, находящиеся здесь, пережили ужас, предшествовавший вечной ночи, и смотрим на карту, где гонец отметил точное место, в котором исчезло целое поселение, совсем рядом со столицей и перевалом.

— Они приближаются к Илуну, — замечает Ева. Мы все молчим.

— Думаете, это могут быть… — Эмбер не заканчивает, Ева не дает ему. — Это деабру. Никто не говорит о них, потому что они не оставляют выживших. Хиру стекаются к ним, к разрушениям, которые те оставляют, к остаткам… Поэтому их стало больше, поэтому они стали показываться.

— Это вполне логично. Если они покинули Сулеги, чтобы прийти в Илун, это объяснило бы, почему Камилла и её ведьмы их не нашли, — полагает Нирида и откидывается на спинку своего сиденья — кресла из черного бархата с красивыми резными подлокотниками из белого дерева. — Мы должны рассказать об этом Эгеону.

— Ему это не понравится, — вмешивается Кириан, подаваясь вперед в своем кресле, таком же элегантном