Девушки судьбы и ярости - Наташа Нган

– Спи, – говорю я Блю. – Я посижу с ней. Ты, должно быть, устала.

– Я в порядке, – говорит она, её слова не соответствуют теням под глазами. – Это тебе следует отдохнуть. Ведь это ты собираешься убить Короля, не так ли? – она издает презрительный звук, когда я не отвечаю. – Мне всё равно, Девятая. Больше нет необходимости притворяться – никому из нас. Иди и убей своего проклятого Короля, если тебе это надо. Просто убедись на этот раз, что ты его действительно убила, чтобы всем можно было жить дальше.

– Жить дальше… – выдыхаю я. – Боюсь даже на это надеяться.

– А я вот надеюсь, – язвительно отвечает Блю, – что ты наконец-то перестанешь портить мне жизнь своими глупостями.

Мы смотрим друг на друга – и взрываемся смехом. Смех приходит ниоткуда, внезапным порывом, как будто всё это время его держали в бутылке. Слёзы наворачиваются на глаза. Смех Блю дерзкий, искренний и совершенно неожиданный. В первый раз я слышу его таким, а не как раньше, похожим на лай или насмешливое фырканье, и это чудесный звук.

– Что... что тут смешного?

От хрипа Аоки мы обе вздрагиваем.

– Аоки! – я убираю слипшиеся от пота волосы с её лба. Блю подносит чашку с водой ко рту. – Не волнуйся, – говорю я, гладя её по лицу. – Ты в безопасности. Теперь ты в безопасности.

После нескольких глотков голова Аоки опускается.

– К-Король… – её глаза открываются шире. Она пытается сесть, затем морщится. Её руки скользят по бинтам, покрывающим нижнюю половину туловища. – Где он? Мы были... я только что была с ним...

Мы с Блю обмениваемся многозначительными взглядами.

– Аоки, – говорю я осторожно, – мы больше не во дворце. Мы сбежали. Разве ты не помнишь? Тебя чуть не… Король приказал...

Я с трудом подбираю слова. У меня не получается произнести: "Демон, которого ты любишь, приказал тебя казнить".

Аоки морщит лоб:

– Он хотел меня видеть...

В мгновение ока Блю склоняется над Аоки, чуть не касаясь её носом.

– Король приказал убить тебя, Аоки, – рычит она с отвращением. – Он собирался убить всех нас, кроме драгоценной Девятой. Нам едва удалось сбежать – кроме Ченны. Мадам Химура сломала себе шею прямо у нас на глазах.

– Блю! – восклицаю я.

Она поворачивается ко мне лицом, в её темно-лазурных волосах отражается свет фонаря, падающий ей на лицо.

– Она уже не девочка, Девятая. Перестань обращаться с ней как с ребёнком. Аоки должна знать правду, – она поворачивается обратно к Аоки, которая смотрит на нас круглыми глазами, её губы дрожат. – Послезавтра будет атака на дворец, – говорит Блю. – Её проведут клан Ханно и его союзники. Леи помогала им всё это время. Она бы давно убила Короля, если бы не эта дурацкая штука у тебя на запястье.

По покрасневшим щекам Аоки текут слёзы. Она таращится на нас, затем отворачивается, морщась от усилий.

– Почему вы не дали ему убить меня? – шепчет она.

Я отстраняюсь, её слова звучат как пощёчина.

Она делает ещё один прерывистый вдох:

– Так… было бы лучше, чем сейчас.

Волны презрения исходят от Блю, такие же мощные, как магия Майны:

– Ты и сейчас продолжаешь любить этого ублюдка?

– Блю! – предупреждаю я.

Она игнорирует меня:

– Ему было всё равно, жива ты или мертва, Аоки! Ты ничего для него не значила, как и все мы. Как думаешь, почему он вообще оставил нас в живых после Лунного Бала, вместо того чтобы казнить, как всех остальных, связанных с Девятой? Он выпытал у тебя сведения о ней, а затем оставил нас в качестве приманки. Он знал, что только из-за нас Девятая не нападёт на него снова. А когда мы перестали ему быть нужными, он приказал нас казнить...

– Блю! Хватит! – кричу я.

Пока рыдания Аоки сотрясают воздух, Блю поднимается на ноги.

– В кои-то веки, Девятая, я согласна с тобой, – ледяным тоном произносит она.

Она смотрит на Аоки сверху вниз, и странное, но знакомое выражение искажает ей лицо: смесь жалости, негодования и глубокого разочарования. Точно такой же взгляд был у её отца, когда дочь прибыла на собственную казнь.

– Поэтому перестань плакать, – приказывает Блю Аоки. – Королю на тебя наплевать. И всегда было плевать. Чем скорее ты это поймёшь, тем лучше. Не трать свои слёзы на такого, как он.

Затем она отодвигает занавеску и исчезает.

– Не слушай её, – говорю я. – Она... ей многое пришлось пережить. И ты тут совсем не при чём. Ты же это понимаешь, так? – когда Аоки не отвечает, я осторожно продолжаю: – Сможешь ещё немного поспать? Тебе нужно отдохнуть.

Аоки наблюдает за мной, её глаза сияют. Хотя её голос срывается, она с трудом произносит:

– Ты правда собираешься вернуться туда, чтобы попытаться убить его?

Я киваю, хотя мне больно:

– Послезавтра мы штурмуем дворец. На этом война должна закончиться – так или иначе.

– Конец, – Аоки делает небольшой вдох.

Конец тому, что мы были Бумажными Девушками.

Конец её отношений с Королём.

Конец той Ихары, какой мы её знаем.

Что бы ни случилось завтра, это будет конец – хотя это означает, что будет и началом будущего, каким бы другим оно ни было.

– Это будет не просто конец, Аоки, – поправляю я, протягивая руку за чем-нибудь успокаивающим, чтобы дать ей. – У тебя впереди ещё целая жизнь. Король был в центре твоего мира, но скоро всё изменится. Тебя ждёт настоящее будущее без него.

– Так бы ты говорила, если бы сейчас беседовала с Майной? – язвит она в ответ. – Ты не единственная, кто умеет любить, Леи, как бы тебе ни казалось наоборот.

Однажды был момент, когда я подумала, что потеряла Аоки навсегда – когда я впервые поняла, что она действительно влюбилась в Короля, или, по крайней мере, так считала. Действительно – какая разница? Подобно вере или надежде, любовь – это не то, что можно взять в руки, протянуть кому-то и сказать: "Смотри, я же говорила тебе, что она настоящая". Любовь существует исключительно в наших сердцах. Во всяком случае, от этого