Брат моего парня (СИ) - Вашингтон Виктория Washincton

Он опустил голову к моим коленям, будто хотел скрыть то, что в его голосе прорвалось слишком много.

— Прошу тебя… побудь моей невестой немного. Недолго. Только… только пока всё это вокруг не рухнет. Ты же видела, как сегодня было. Водитель… семья Томсенов… отец давит как никогда… мне нужно, чтобы хоть что-то в моей жизни было стабильным. Пожалуйста.

Я смотрела на его руки, на то, как пальцы вцепились в ткань моего платья. И чувствовала — вот она, ловушка. Не злая. Не жестокая. Ловушка из его искренности. Его боли. Его любви.

И то самое чувство, которое долгие годы заставляло меня держаться рядом.

Моя первая любовь. Первый человек, который дал мне дом. Первая рука, протянутая ко мне тогда, когда я была одна.

Он поднимался медленно — с тем ужасом в глазах, который не достоин быть наказанием. Он не делал мне зла. Он никогда бы не сделал.

Но я больше не могла быть той девочкой, которую спасли. Я уже стала другой.

И я тихо сказала:

— Кай… я не могу обещать тебе быть рядом только потому, что тебе плохо. Это не любовь. Это страх.

Он закрыл глаза.

— Но я… я правда не смогу сейчас без тебя, Рэн.

Его голос сорвался до шёпота:

— Пожалуйста. Просто побудь ещё немного. Не бросай меня в тот момент, когда всё вокруг рушится. Я прошу тебя не как жених… — Кай поднял на меня глаза — красные, блестящие, почти детские в своей открытой боли. — …а как человек, который тебя любит.

И комната стала слишком тесной для воздуха, слишком маленькой для нас двоих.

Я долго смотрела на него — на этот взгляд, полный не отчаяния даже, а какой-то трещащей, расползающейся по швам боли. Он держался из последних сил, и я впервые увидела в Кае не мужчину, который старается всё контролировать, а мальчика, который через годы всё ещё пытается угодить тем, кто никогда не будет доволен.

И в этот момент я поняла: разбить его сейчас — значит разбить того, кто ни разу не ударил меня.

Я глубоко вдохнула и коснулась его руки. Он поднял на меня глаза — усталые, горячие, с надеждой, от которой коже становилось тесно.

— Кай… — сказала я тихо, почти шёпотом. — Я не могу сейчас сказать, что мы остаёмся вместе. Это было бы нечестно. Не для тебя. И не для меня.

Он напрягся.

— Но… — я почувствовала, как пальцы его дрогнули. — Я могу остаться рядом на какое-то время. Пока ты не найдёшь момент поговорить со своими родителями. Пока не скажешь им сам.

Он замер.

— То есть… — голос дрогнул, — ты не уходишь? Не сейчас?

Я покачала головой.

— Не сейчас. Я не могу бросить тебя в момент, когда всё вокруг рушится. Но и не могу назвать себя твоей невестой. Я буду просто ждать. Пока ты не скажешь правду своим родителям, пока они не услышат это от тебя — мы не можем продолжать так, как будто ничего не случилось. Я лишь даю тебе время на это.

Кай выдохнул так резко, словно только что вышел из ледяной воды.

— Спасибо… — прошептал он. — Рэн, спасибо. Ты даже не представляешь…

Он наклонился ко мне, будто хотел крепко обнять, но в последний момент остановился — почти спросил глазами, можно ли.

И я позволила ему.

Его руки обвили меня — не так, как раньше, с уверенной теплотой, а как будто он держится за единственное, что не разваливается у него в руках. Он дрожал. Совсем немного, но достаточно, чтобы я почувствовала: он действительно на грани.

Я провела ладонью по его спине — не нежно, а успокаивающе. И в этот момент особенно остро ощутила: это не то, что я могу ему дать навсегда. Но сейчас… Сейчас я была его опорой.

Когда он отстранился, в его глазах появилась слабая, трепещущая надежда.

— Значит… мы говорим им через пару дней? После поездки?

Я кивнула.

— Да. Когда ты будешь готов. Но… — я посмотрела прямо, чтобы он понял всю серьёзность, — сделать это ты обязан.

Он глубоко вдохнул, и впервые за вечер его плечи чуть-чуть распрямились — будто это решение дало ему хоть какую-то точку опоры.

— Я сделаю это, — сказал он. — Обещаю.

Но в ту же секунду во мне мелькнуло щемящее понимание: не важно, насколько искренне он пытается — наш путь с ним всё равно заканчивается. Я просто выбрала мягкий, честный способ дойти до этой точки.

Он взял мою руку и прижал к губам. — Спасибо, что осталась, — сказал он. — Просто… побудь рядом. Пока я всё не улажу.

Я кивнула.

И только когда он отвернулся, я позволила себе выдохнуть то, что жгло внутри:

Я остаюсь не потому, что люблю тебя так, как должна. А потому что не хочу добивать того, кто всегда был добр ко мне.

27

Утро было слишком тихим. Таким, в котором каждая мысль будто звучит громче обычного. Я проснулась раньше Кая — он спал, уткнувшись лицом в подушку, и выглядел настолько уставшим, что во мне поднялась странная смесь жалости и вины.

Но стоило вспомнить вечер, предложение, чужие голоса, невозможность сказать «нет» — и внутри всё снова стало тяжёлым, густым. Мне нужно было пространство. Воздух. Тишина.

Я натянула спортивный купальный топ, низ купальника и лосины забрала полотенце и вышла в утренний холод. Воздух был свежий, влажный — пахло соснами и ночной прохладой. Бассейн находился чуть в стороне от домиков, под стеклянной крышей, и через прозрачные панели внутрь проникал мягкий голубоватый свет.

Когда я открыла дверь, в нос ударил запах хлорки и тёплой воды. Тишина — почти идеальная. Я хотела нырнуть — резко, глубоко, чтобы шум исчез.

Но в тот момент, когда я сняла лосины и подошла к бортику, услышала звук воды — лёгкое движение. И замерла.

Коул.

Он был в бассейне. Двигаясь легко, без усилия, длинными ровными гребками. Он не видел меня — или делал вид, что не видит. Его тело скользило под водой так плавно, будто это была его стихия.

Я стояла слишком долго — настолько, что он всё-таки заметил. Его голова поднялась над поверхностью, вода стекала по плечам, и взгляд нашёл меня почти сразу.

Никакого удивления. Только… узнавание. И что-то тёмное, тянущее, от которого у меня подкашивались ноги.

— Рано для плавания, — сказал Коул негромко, голос отражался от стен мягким эхом.

— Не спится, — ответила я честно.

— Понятно.

Он посмотрел чуть внимательнее. Взгляд задержался на моих плечах, на линии ключиц, как будто он читал по коже то, что я не сказала вслух.

— Будешь заходить? — спросил он.

Это прозвучало почти как вызов.

Я вдохнула, отбросила полотенце и шагнула в воду. Тепло обхватило кожу — и тут же стало неуютно, будто вода сама чувствовала, кто рядом.

Коул подплыл ближе. Не вплотную — но достаточно, чтобы всё внутри вновь стянулось. Его плечи дрожали от движения воды, в каждой линии была сила, спокойная, уверенная.

— Как твой жених? — спросил Коул, и от того, как спокойно он это произнёс, мурашки пробежали по всей спине.

— Не начинай, — попросила, сжав губы.

— Я вообще-то спрашиваю вежливо, — он слегка наклонил голову. — Разве я не должен интересоваться свадьбой брата?

Я почувствовала, как вода будто становится горячее.

— Пока ничего не могу сказать, — произнесла я тихо.

Одна секунда. Его взгляд стал глубже — будто он услышал во фразе скрытый смысл. Понял ровно то, что я не собиралась произносить вслух.

Коул приблизился ещё чуть-чуть. Его ладонь легла на поверхность воды рядом с моим бедром — не касаясь, но тепло от этого жеста ударило по коже.

— «Пока»? — повторил он. — Интересная формулировка.

— Ты слишком много пытаешься прочесть между строк.

— Только то, что ты сама уже знаешь, — Он медленно провёл пальцами по воде, и та волной коснулась моей ноги. Это было почти как прикосновение. Почти. — Вчера вечером ты хотела сказать нет.

Я задержала дыхание.

— Ты не можешь знать, что я хотела.

— Знаю, — сказал Коул мягко. — Я видел.

Он подошёл ближе. Теперь между нами оставалось всего несколько сантиметров. Его рука — тёплая от воды — вдруг коснулась моей талии. Не крепко. Не требовательно. Просто положил ладонь, как будто проверял, дышу ли я.