Брат моего парня (СИ) - Вашингтон Виктория Washincton

Я дышала плохо.

— Отпуст… — начала я.

— Скажи честно, — перебил он тихо. — Это из-за меня?

Вода дрогнула между нами. Сердце — тоже.

Я покачала головой, но слишком медленно, чтобы это выглядело уверенно.

— Я просто… не готова обсуждать свадьбу, — выдохнула я. — Вот и всё.

— Вот и всё? — Он наклонился чуть ближе, так, что его губы почти коснулись моей щеки, но не коснулись. Вода между нами колыхалась, и от каждого движения тепло бежало по коже. — Уверена?

Я молчала. Ладонь на моей талии чуть сжалась — не как хватка, а как подтверждение, что он чувствует моё дыхание.

Я не отстранилась. И он заметил это. Конечно, заметил.

— Я думал, — произнёс Коул низко, — что после вчерашнего мы оба понимаем, насколько опасно оставаться рядом.

Мурашки побежали по позвоночнику.

— Я не… — голос сорвался. — Не знаю, что ты имеешь в виду.

Он тихо усмехнулся.

— Знаешь.

Его пальцы скользнули — по талии, выше, к рёбрам, почти касаясь кожи. Не нагло. Не грубо. Но от этого внутри всё перевернулось.

Пламя, которое я боялась ощущать.

Он смотрел прямо на меня, вода блестела между нами как тонкая, дрожащая граница.

— Если ты выйдешь за него, — сказал он тихо, почти шёпотом в ухо, — тебе придётся перестать смотреть на меня так.

Я вдохнула резко.

— Я не смотрю…

— Смотришь, — он провёл пальцами по моему боку, и от этого простого движения у меня перехватило дыхание. — Именно так. Как будто хочешь, чтобы я нарушил все правила, которые держат нас в рамках.

Я закрыла глаза. Потому что отрицать было бессмысленно.

Его ладонь легла на мою спину под водой — горячая, сильная. Я почти прижалась к нему — почти.

— Коул… — голос дрожал. — Не надо…

— Надо, — сказал он. — Пока ты не выберешь, мы оба будем жить вот так. Между «почти» и «слишком поздно».

И только когда его лоб коснулся моего — лёгко, едва, больше тенью чем касанием — я поняла, что вода вокруг нас неспособна охладить ничего.

Он был близко. Слишком близко.

Достаточно, чтобы я окончательно перестала дышать.

28

Его дыхание касалось моей кожи так легко, будто он и не прикасался вовсе, но от этого становилось только труднее дышать. Вода вокруг нас двигалась едва заметно, тёплая, гладкая, и это движение усиливало каждое ощущение. Каждая секунда приближала нас к тому, о чём нельзя говорить, но от чего невозможно уйти.

Его взгляд путешествовал по моей коже, задерживаясь там, где вода скатывалась к линиям ключиц, грудной клетки, талии. Этот взгляд уже был прикосновением. От него по телу пробегали мурашки, медленные и острые.

Его взгляд был глубоким, тяжёлым, спокойным в той опасной мере, в которой спокойны только хищники. В нём не было сомнений. Ни тени колебания. Он видел всю мою внутреннюю борьбу и не торопился. Просто ждал, пока я сама перестану сопротивляться.

Я чувствовала, как сердце бьётся под самой кожей. Он был слишком близко. И я — слишком честная с собой в этот момент.

Он вновь медленно провёл ладонью по воде, создавая едва заметную волну, которая коснулась моей талии, и я вздрогнула. От этого лёгкого, почти символичного касания внутри всё сжалось в тугой узел. Он видел реакцию.

У него не было права прикасаться ко мне. У меня не было права хотеть этого. Но когда он поднял руку и провёл кончиком пальца по моей щеке, всё, что должно было стать запретом, превратилось в пламя, растущее под кожей.

— Рэн, — произнёс Коул так, что все внутри меня задражало. — Ты уверена, что хочешь за него замуж?

Я не успела отвести взгляд — его пальцы легли мне на талию под водой. Столь естественно, будто так и должно быть. Они скользнули по коже медленно, уверенно, и в этом движении ощущалась сила, которую он обычно скрывал, но сейчас даже не пытался.

Именно так ощущалось его присутствие — плотное, неизбежное, и альфа-хищное одновременно.

Я сделала вдох — и в тот же момент он наклонился ко мне чуть ниже. Так, чтобы наши губы оказались в одном дыхании. Я почувствовала его тепло, услышала ровный, глубокий вдох, ощутила, как в груди у меня всё переворачивается болезненно сладко.

Он мог поцеловать меня, не спрашивая. И я поняла, что не отступлю. Даже если должна была.

— Скажи мне, что не хочешь этого, — тихо произнёс он, голос опустился ниже, чем я когда-либо слышала. — И я остановлюсь.

Я не сказала. Не могла.

Его ладонь поднялась выше вдоль моей спины, подхватывая меня к себе, утягивая ближе, чем я позволяла кому-либо. В воде это движение было мягким и уверенным сразу, почти медленным, но без единой капли сомнения. Тело само подалось вперёд — на вдох, на тяготение, на чужую силу, которую я ощущала до мурашек.

Под водой движение было плавным, почти невесомым, но внутри всё загорелось так резко, что я сжала воздух зубами, чтобы не выдать звук.

Моё тело коснулось его груди — горячей, мокрой, сильной.

В этот момент я поняла, что не смогу остановить происходящее даже если бы захотела.

Он поднял руку к моему лицу и провёл пальцами по щеке — большим пальцем по линии скулы, затем вниз, ко рту. Я едва заметно вдохнула, и он уловил это мгновенно.

Его пальцы коснулись моей нижней губы — не надавили, просто скользнули по ней, как будто он хотел почувствовать, как я дрожу.

Его губы коснулись моих — сначала едва заметно, как будто он давал мне шанс отступить. Но когда я невольно выдохнула ему в губы, поцелуй стал глубже. Горячее. Настоящим. Он целовал так, как будто забирал себе мой воздух, моё сопротивление, всё, что держало меня на поверхности. Его ладони легли на мою поясницу, прижимая меня к себе под водой, и от этого прикосновения внутри всё сорвалось в свободное падение.

Я почувствовала силу его тела, тепло его кожи, объём его дыхания. Он целовал так, будто уже давно решил, что я принадлежу ему. И моё тело отвечало ему честнее, чем я могла бы признаться себе.

Его пальцы скользнули вдоль моей спины выше, к лопаткам, и я тихо вдохнула, потому что этот жест был слишком личным, слишком правильным и слишком опасным. Он углубил поцелуй, медленно, уверенно, подчёркивая каждую секунду, в которой я забывала, как дышать.

Он целовал меня так, будто ему наконец позволили то, чего он ждал давно. Я отвечала так, будто меня удерживали слишком долго.

Когда он отстранился, это было не облегчение. Это была словно потеря.

Его дыхание было горячим, неровным. Он смотрел на меня так, будто видел все мои тайные ответы.

— Ну вот, — произнёс он тихо. — Теперь не сможешь сделать вид, что ничего не было.

Я закрыла глаза — не чтобы спрятаться, а чтобы хоть чуть-чуть вернуть контроль.

— Не говори… — прошептала я.

— Я буду говорить, — его пальцы скользнули по воде, касаясь моего бедра под поверхностью. — Пока ты сама не признаешь, что выбираешь не его.

Воздух вокруг стал слишком плотным. В груди — пульсация, сильная, живая, необратимая.

Он склоняется ко мне медленнее, чем раньше, ближе — так, что горячий вдох коснулся моей шеи.

— Это не просто поцелуй, Рэн, — сказал он. — Это то, что ты больше не сможешь спрятать. Ни от себя. Ни от него.

Я открыла глаза. Его взгляд был темнее, чем вода вокруг.

И впервые я поняла: Коул не позволит мне жить между.

Он заставит выбрать.

Даже если бы моей целью было остаться с Каем — он бы этого не допустил.

29

Его пальцы всё ещё удерживали мою талию, будто он не хотел отпускать. Я дышала рвано, горло было сухим, губы горели от поцелуя — настоящего, настоящего до того, что внутри становилось почти больно. Коул смотрел на меня так, будто в этот момент мир остался только из двух людей, слишком близко стоящих друг к другу в тёплой воде, и ни один не сделал бы шаг назад.

И именно в эту секунду воздух прорезал звук.

Резкий. Жужжащий. Безжалостно реальный.

Телефон.

Я вздрогнула так резко, будто кто-то схватил меня за волосы и выдернул вверх. Коул услышал его тоже — угол его челюсти чуть дрогнул, взгляд стал темнее, жёстче. Его пальцы всё ещё удерживали мою талию под водой.