Божественная одержимость - Кристина Руссо
Наталья рассмеялась, звук был мягким и теплым, и у меня сжалось в груди при виде ее такой расслабленной и счастливой.
— А ты? — Спросила она, понизив голос. — Ты действительно счастлив?
Я наклонился ближе, мой лоб почти касался ее. — Счастливее, чем я когда-либо думал, что заслуживаю быть.
Ее губы слегка приоткрылись, и я больше не мог сопротивляться. Я нежно обхватил ладонями ее лицо, проведя большим пальцем по ее скуле, когда целовал ее. Мир сузился до нее одной — ее тепла, ее мягкости, ее сладости.
Звук открывающейся двери позади нас сопровождался знакомым голосом моей сестры. — О, Боже мой! Тревор!
Мы с Натальей оторвались друг от друга, хотя я не отступил.
Кали стояла в дверях, выражение ее лица колебалось между шоком и восторгом. — Так это правда?! О, Боже мой! Вы двое такие милые!
— Ты серьезно? — Тихо спросила Наталья.
— Теперь мы будем сестрами, Нат!
— Я думал, мы были ими уже много лет?
— ЗАКОННО! — Кали широко улыбнулась, полная возбуждения. Но затем выражение ее лица слегка нахмурилось. — Подожди… У вас, ребята, в колледже ничего не было, верно?
Глаза Натальи метнулись в мою сторону, ее брови приподнялись в насмешливом предупреждении.
Моя сестра прищурилась, скрестив руки на груди. — Тревор...
Вмешалась Наталья, ее тон был веселым. — Кали, это долгая история.
Взгляд Кали остановился прямо на мне. Ее осенило, и у нее отвисла челюсть. — Ты тот ублюдок, который причинил ей боль?! Я собираюсь тебя, блядь, убить!
— Кали, не надо... — Я начал, но она бросилась на меня. Я метнулся вокруг кухонного островка, используя столешницу как барьер. — Успокойся, ты маньячка!
— Успокоиться?! — Рявкнула она, обвиняюще тыча в меня пальцем и гоняясь за мной по огромной кухне. — Ты причинил ей боль! А теперь ты ведешь себя так романтично, как будто этого никогда не было?!
Наталья слишком сильно смеялась, чтобы вмешаться, и, прикрывая рот рукой, села на один из островковых стульев. — Кали, все в порядке! Это древняя история!
— Древняя история, твою мать! — Зарычала Кали, продолжая преследование.
Наконец, я поднял руки в притворной капитуляции, оставаясь вне пределов ее досягаемости. — Хорошо, хорошо! Я был идиотом, ясно? Но с тех пор я тратил каждый день на то, чтобы загладить свою вину перед ней!
— Лучше бы ты так и сделал, — фыркнуло мое злобное отродье, прежде чем повернуться к Наталье. Выражение ее лица мгновенно смягчилось. Она подошла и крепко обняла Наталию. — Если он когда-нибудь снова облажается, ты скажешь мне, хорошо? Я надеру ему задницу.
Наталья обняла ее в ответ, тихо рассмеявшись. — Я так и сделаю. Обещаю.
Кали усилила хватку.
— Осторожнее, — пробормотал я, прежде чем смогла остановить себя.
Она бросила на меня странный взгляд через плечо.
— Я беременна.... — Наталья говорила тихо.
— Что?
— У нас будет ребенок.
Слезы навернулись у нее на глаза, и она обхватила лицо Натальи обеими руками. — Ты серьезно? О Боже, я собираюсь стать тетей!
Наталья кивнула, ее собственные глаза заблестели от волнения. Кали снова обняла ее, на этот раз мягче, открыто плача.
Я стоял в стороне, засунув руки в карманы, наблюдая, как две самые важные женщины в моей жизни обнимают друг друга. Редкая мягкость наполнила меня, когда я прислонился к стойке.
Глава 56
Настоящее
Гостиная нашего таунхауса была моим любимым местом, наполненным естественным светом, который лился через высокие окна на фасаде и падал на современную, уютную мебель, которая, по настоянию Тревора, нам была необходима. Это была первая комната, в которую вы попадали, переступая порог.
Мария заняла плюшевый уголок в секции, поджав под себя ноги и держа на коленях учебник.
С тех пор как она приехала, она была в режиме учебы, ее обычная интенсивность удвоилась. Наблюдать, как она старается на промежуточных экзаменах, было разительным контрастом с той Марией, с которой я выросла, — той, которая прогуливала занятия, закатывала глаза на все академическое экзамены и всегда получала наказание, на которое никогда не ходила.
Теперь, казалось, ничто не могло отвлечь ее внимание от записей.
— Эм, — произнесла я ее прозвище, растягиваясь на противоположном конце дивана. — Ты действительно собираешься игнорировать меня все время, пока ты здесь?
Она не подняла глаз. — Извини. Промежуточные экзамены.
Я приподняла бровь. — Хорошо, но ребята ушли, и это первый раз, когда мы можем наверстать упущенное за несколько недель. Ты не можешь уделить десять минут своей сестре?
Ее карандаш замер на середине постукивания, когда она подняла глаза. — Я бы с удовольствием, но провал на экзамене по экономике точно не говорит о личностном росте.
Я со смехом покачала головой. — Сделай перерыв. У тебя разболится голова.
Она вздохнула, закрывая учебник и откидываясь на подушки. — Хорошо. Но если я не сдам экзамен, я обвиню тебя.
— У тебя все отлично получится. — Я ухмыльнулась, счастливая, что наконец-то вытащила ее из спирали учебы. — Ну, как жизнь? Зак всё ещё пытается переплюнуть Тревора в романтических отношениях?
При этих словах ее губы дрогнули, и я могу сказать, что она пыталась не улыбнуться. — Всегда.
Она потянулась, чтобы положить учебник в сумку Birkin, но остановилась на середине движения. Ее брови сошлись на переносице, и с раздраженным вздохом она схватила свой телефон.
— Подожди секунду, Нат, — сказала она мне, набирая номер.
Соединение произошло после первого гудка.
— Разве я не говорила тебе перестать класть деньги в мой бумажник?
Я не смогла удержаться от смешка.
Благодаря тому, что она зарабатывала, работая на Руис, а позже с итальянцами, у Марии было достаточно денег. Но когда я заглянула в ее сумку и увидела ее бумажник, битком набитый стодолларовыми купюрами — судя по аккуратным стопкам, они были не ее.
Они принадлежали Заку.
На другом конце провода послышался глубокий голос Зака, спокойный и невозмутимый. — Может быть, я смогу что-то вспомнить...
— Да? Ну, у меня от них болит спина. Они такие тяжелые.
— Черт. Правда?
— Да.
Повисла пауза, а затем послышался веселый голос Зака. — Тогда мне лучше нанять тебе телохранителя. Чтобы он мог носить с собой все твои деньги.
У Марии отвисла челюсть. Ее тон понизился, прежде чем она ответила сквозь стиснутые зубы: — В этом нет необходимости.
В трубке послышался тихий смешок Зака. — Я люблю тебя, детка.
— Я тоже тебя
