Вторая жена. Ты выбрал не нас - Оксана Барских

Мне неприятно слушать рассуждения родного старшего брата, как следует обращаться с женой и что ей запрещать, а что разрешать, так что я просто ухожу. Пусть некрасиво и не попрощавшись с семьей, но это уже просто выше моих сил.

Ругаться и спорить смысла сейчас нет, так что я забираю сумку из своей машины и сажусь вместе с дрожащей Аминой на заднее сиденье автомобиля Саида. Обнимаю дочь и зарываюсь лицом в ее волосы, пытаясь хоть так успокоиться и унять свое нервное состояние.

Чувствую на себе взгляды матери из окна, даже не поднимая головы, а когда она звонит мне на телефон, просто сбрасываю и отключаю гаджет. Знаю, что она скажет, но больше не могу слушать, как быть хорошей дочерью и женой.

Что-то во мне неуловимо ломается. Ниточка, которая связывала с матерью, обрывается, и я ощущаю себя настолько одиноко, что в душе образовывается пустота. Как никогда раньше, понимаю, что я в этом мире одна и положиться могу только на себя.

Когда со стороны водительского сиденья открывается дверца и внутрь садится Саид, в салоне возникает напряжение. Я вынужденно поднимаю взгляд, встречаясь с его глазами в зеркале заднего вида, и поджимаю губы.

Раз поддержки у меня никакой не будет, значит, нужно подготовиться. Усыпить бдительность мужа, обеспечить себе тыл и только тогда уходить. Но и улыбаться, делая вид, что его обман и предательство – всего лишь пустяк, я не смогу.

– Дилара, я отвезу сейчас вас домой. Собери вещи и будь готова к шести вечера. Побудете у моих родственников недельку-другую, пока я решу кое-какие дела в городе.

Мне хочется закричать, что я знаю, о каких делах идет речь, но я сжимаю зубы и молчу. Не хочу ругаться при дочери, которая и без того дрожит и уж слишком долго молчит, замкнувшись в себе.

Этот раунд Инжу выиграла. Добилась своего. А уж что это была ее идея – отправить меня с дочерью из города куда подальше, чтобы я не испортила ее никах и медовый месяц, – я не сомневаюсь.

Глава 9

Родители свекра – люди неплохие и не злые, так что время, проведенное у них, становится для нас с дочкой глотком свежего воздуха, а для меня лично возможностью успокоиться и начать думать головой, а не сердцем.

Боль от предательства не утихает, но притупляется, вытесненная самым главным чувством в жизни каждой женщины. Материнским инстинктом.

К Лейсан Идрисовна, бабушке Саида, я изначально обращаюсь “аби”, а к его дедушке, Анзору Аббасовичу – бабай. Так что и в этот раз проблем с этим не возникает.

Амине идет на пользу деревенский горный воздух, так что она с удовольствием встает по утрам и бегает с аби доить корову. Пользы от нее особо никакой, но старой женщине в радость, когда рядом крутится правнучка.

И аби, и бабай принимают нас с радостью, ведь сын у них один-единственный, и тот навещает их редко. Удивляются, конечно, когда Саид привозит нас, ведь, как я и думала, ни о каких договоренностях речи не шло. Но с ним никто не спорит, так что нас с удобствами размещают в свободной комнате.

Чистое свежее белье, просторная спальня, вкусный завтрак по утрам. Я чувствую себя здесь дома больше, чем у собственных родителей.

– Идем чай пить, дочка, – зовет меня в один из дней аби, пока бабай уехал на лошади вместе с Аминой осмотреть окрестности и проверить пастуха, который выгуливает их овец на пастбище.

Все эти дни, что мы проводим у пожилых родственников Саида, никто не задает мне неудобных вопросов, но я чувствую, какими любопытными взглядами порой меня провожает его бабушка.

Затянув платок на голове, я иду в кухню и ступаю по полу со скрипом. Полы деревянные, так что мое приближение аби слышит заблаговременно.

Круглый низкий стол уже накрыт, но я так опустошена, что даже не обращаю внимания на чак-чак, по которому всегда сходила с ума. Самое мое любимое лакомство с детства сейчас вызывает у меня неприятные ассоциации. Весь первый месяц после заключения нашего брака с Саидом я старалась его удивить и готовила этот пресловутый чак-чак, который он нахваливал, и я всегда старалась пуще прежнего, чтобы сделать мужу приятное.

Присаживаюсь, подогнув под себя ноги, и поднимаю взгляд, предчувствуя, что от разговора мне уже не отвертеться.

Саид ничего своим родственникам не сказал, просто поставил их перед фактом, что мы поживем у них немного, так как у Амины проблемы со здоровьем, и ей нужен чистый воздух и деревенское молоко, а старики и рады были, не став выпытывать у внука информацию.

– Вижу, неспокойно у тебя на сердце, Дилара, – со вздохом начинает аби и ставит передо мной пиалу с горячим горным чаем.

Они с мужем хоть уже и пожилые, а всё еще сами порой наравне с нанятыми работниками управляются с хозяйством и даже собирают травы, предпочитая их городской химии, как они говорят.

Я помешиваю сахар в чае и прикусываю губу. Знаю, что аби и бабай – люди старой формации и наверняка не поймут моей обиды на мужа, но аби едва ли не первая, кто интересуется, что со мной. Даже маме, кажется, было всё равно, что творится у меня на сердце.

– Болит оно у меня аби. Кровоточит и ноет, – признаюсь я со вздохом, как на духу, и опускаю взгляд в пол.

От ласкового тона женщины меня пробивает на слезы, но я боюсь расплакаться. Не обманываюсь и понимаю, что Лейсан Идрисовна и Анзор Аббасович – в первую очередь, родственники Саида, всегда будут на его стороне, не позволят мне разрушить его репутацию.

– Что эта ведьма Гюзель опять натворила?

Аби хмурится, а я поднимаю голову и смотрю на нее с удивлением. Даже дар речи теряю, впервые услышав от нее подобное оскорбление. Заметив мою обескураженность, старушка смеется и качает головой.

– Я же мать Шамиля, Дилара, не забывай об этом. Его жена Гюзель терпеть меня не может, я ведь ее свекровь. Как невестка, ты уже, наверное, должна ее понять. Единственного сына отдалила от семьи, так что и Шамиля, и внуков мы с мужем видим так редко, что даже перед соседями стыдно, что не смогли свой род усилить. Вынуждены на старости лет