Измена. Он полюбил другую - Нюра Борзова

Но Яна не может поверить в то, что я внезапно изменился, полагаясь только на мои слова. И я не виню ее. Если бы я застал ее с другим мужчиной, о том, чтобы снова доверять ей, не могло быть и речи, и отчасти поэтому я не решаюсь признаться ей в том, как сильно ее люблю. Именно поэтому я пока не настаиваю, чтобы мы снова стали настоящей парой.

Какие у нас могут быть отношения без доверия? Или если она будет подозревать меня каждый раз, когда я уезжаю в командировку, если она будет сомневаться в каждом моем звонке или сообщении, если она решит, что я не стою того, чтобы постоянно беспокоиться из-за моей неверности…

Может быть, я забегаю далеко вперед. Она стала более внимательной, но не подает никаких признаков романтического интереса. Она не из тех, кто просто выбросит восемнадцать лет брака на ветер, но, опять же, я уже сделал это за нее.

Теперь мне нужно выяснить, что у нее на уме и в сердце. Особенно после нашего визита в дом ее родителей. То, что она согласилась встретиться с ними, настолько не в ее характере, что я до сих пор не знаю, как относиться к такому решению. Почему она согласилась снова увидеться с ними после того, как они с ней обошлись? Почему она вдруг захотела наладить отношения? О чем был тот тайный разговор с мамой? Что за конверты были у нее в сумочке, когда мы уходили?

Неужели я параноик, раз думаю, что они замышляют что-то против меня?

Когда я подъезжаю к нашему подъезду, Костя пытается выбить из Яны разрешение открыть подарки прямо сейчас, а она старательно притворяется, что ничего ему не купила.

— Да ладно, мам. Зачем ждать. Подари сейчас, встретим Новый год, и пойдешь спать спокойно, и я больше не буду тебя доставать.

Мы заходим домой, и Костя сразу же идет в гостиную. Яна исчезает в спальне, скорее всего, чтобы переодеться.

— Пап, мы можем отдать маме ее подарки сразу после двенадцати?

— Ты можешь подарить ей тот, что от тебя. Я хочу отдать ей свой, когда мы останемся одни.

— Лады. Договорились.

До Нового Года остается буквально пару часов, и мы тратим их на ленивые приготовления: накрываем скромный стол, достаем бутылку шампанского и долго ищем пульт от телевизора, чтобы точно ничего не пропустить. Костя выключает в гостиной свет и зажигает огоньки гирлянды на елке, а Яна выходит к нам в шикарном платье, расшитом серебряными пайетками, и мы с сыном улыбаемся, как два дурачка, при виде ее.

Куранты бьют двенадцать раз, мы загадываем желания и разливаем шампанское по трем фужерам — Костя с излишним энтузиазмом хватается за свой, потому что еще в прошлом году он при нас не пил ничего крепче сока.

Сразу после того, как фужеры пустеют, мы расходимся по разным комнатам за своими спрятанными подарками.

Яна несет в гостиную две большие коробки, и я спешу забрать их, чтобы она не надрывалась. Коробки длинные, широкие и тяжелые.

— Милая, почему ты мне не сказала? Я бы помог.

Ее взгляд встречается с моими, и грусть в нем подобна удару в живот. Я уже целую вечность не называл ее «милая», но сейчас это как-то особенно легко слетело с моего языка. Как будто между нами ничего не изменилось.

— Я же смогла донести и завернуть их, когда покупала. Я сильнее, чем ты думаешь.

— Я знаю, — искренне соглашаюсь я.

Когда я ставлю обе коробки перед Костей, Яна улыбается и забирает одну. Сын пытается изобразить великое разочарование, но Яна только смеется и качает головой.

— Прекрати, ты, большой мальчик.

— Этот взгляд никогда на тебя не действовал.

— Мать не проведешь!

Яна смотрит на меня и кивает в сторону дивана, мол, садись. Мне остается только послушаться.

— Открывай, это тебе.

— Мне? Я думал, стол и кресло — мои подарки.

— Так и есть, но это просто небольшое дополнение.

Судя по всему, подарки Яна купила еще до того, как я начал работать на удаленке, то есть до нашего разговора о моей измене.

Зачем ей это делать?

Яна кладет коробку мне на колени и отходит. Костя не церемонится, рвет и разбрасывает в разные стороны оберточную бумагу. Уже взрослый пацан, а подаркам радуется, как маленький ребенок.

— Мам, ты лучшая! — Костя вскакивает с недораспакованной коробкой подмышкой и тянется обнять Яну свободной рукой. — Спасибо.

Они поворачиваются ко мне в этом неловком полуобъятии и ждут, пока я разверну свой подарок. Я всё-таки справляюсь со скотчем и бумагой и недоверчиво смотрю на фотографию на коробке.

— Не может быть… Я не практиковался уже много лет. Признавайтесь, вы двое, решили меня убить? — я смеюсь и открываю коробку.

— Да ладно тебе, пап, не придуривайся! Это первоклассный сноуборд. Мы будем королями всех самых опасных трасс!

Яна опускается на колени и достает из-под елки маленькую плоскую коробку.

— Вот, держи, — она протягивает сыну еще один подарок.

Костя без раздумий открывает его и с победным кличем машет руками.

— Да! Ура! — он снова подлетает к Яне и целует ее в щеку. — Я люблю тебя, мам.

Он протягивает конверт мне, и внутри я нахожу билеты на горнолыжный курорт.

— Мы поедем втроем? — спрашиваю я у Яны, разглядывая подарок.

— У меня не получится, я обещала быть на работе в эти дни, пока все будут на каникулах. Но я кое с кем посоветовалась и могу сказать по секрету, что такой билетик есть еще и у Глеба…

Глаза Кости загораются еще ярче, хотя, казалось бы, куда больше. Но это не удивительно, отправиться на новогодних каникулах на горнолыжку с отцом и лучшим другом — мечта для любого подростка.

— Поверить не могу! Как же офигенно! — Костя смотрит на меня, пытаясь оценить мою реакцию, и я уверенно киваю в подтверждение его слов, улыбнувшись. А потом перевожу взгляд на Яну — она неловко ерзает под моим пристальным взглядом.

Моя жена явно что-то скрывает.

— Так, ладно, садись, мам! У меня для тебя тоже кое-что есть, — чуть успокоившись, заявляет Костя.

Он завернул маленькую коробочку с сережками в несколько других коробок, каждая из которых больше предыдущей. В итоге Яне проходится долго сражаться с упаковкой, прежде чем добраться до заветного подарка.

Когда она наконец открывает маленькую бархатную коробочку, то теряет дар речи от шока. Одна рука прикрывает открытый рот, а на глаза наворачиваются слезы. Яна шумно вздыхает, рассматривая сережки.

— Костя… Вадим… не стоило.

— Шутишь что