Развод. Его холодное сердце - Дарина Королёва

— Мам, а почему здесь так холодно? — Маша поежилась. — И все говорят как ты!

— Это Россия, солнышко. Здесь наш дом.

— Но у нас есть новый красивый дом — в Турции...

Я сжала её ладошку:

— Настоящий дом не в стенах, а там, где мы вместе. Помнишь, как в твоей любимой сказке?

В зале прилета было непривычно шумно — русская речь обволакивала, как теплое одеяло. Я достала телефон, глядя на список контактов. Кому сообщить о приезде?

Братья отпадают сразу. Алексей со своим взрывным характером наломает дров — примчится разбираться с Давидом, только хуже сделает. Старший, Дима, тоже не вариант — слишком правильный, начнет убеждать вернуться и решать всё цивилизованно.

К родителям нельзя — это первое место, которое проверит Давид. Да и маме с её больным сердцем такие новости ни к чему. Успеется еще, когда всё уляжется...

Остается только Вера. У неё всегда была светлая голова и железные нервы. Поймет. Поможет если что. И главное — будет молчать, пока нужно.

Андрей прав — спрятаться в родном городе почти гениально. Слишком очевидно, чтобы быть правдой. Давид начнет искать нас где угодно — в Европе, в Азии, но только не здесь. Кто в здравом уме побежит к родственникам?

— Мамочка, я есть хочу, — Маша снова дернула меня за рукав.

— Сейчас, солнышко, — я огляделась. На втором этаже заметила небольшое кафе. — Поедим и поедем в гостиницу. Нам нужно отдохнуть.

От мысли о горячей ванне и чистой постели внутри всё заныло. Последние сутки я жила на чистом адреналине — организм требовал своё.

Сначала отель — неприметный, не из сетевых. Потом еда и долгий-долгий душ. А завтра начну искать квартиру — что-нибудь в спальном районе, подальше от центра. И только потом, когда обустроюсь, можно будет думать о встрече с родными.

Что я им скажу? Как объясню своё внезапное появление, развод, побег? Впрочем, это забота завтрашнего дня.

Сейчас главное — поесть нормальной русской еды (как же я соскучилась по обычному борщу!), смыть с себя этот бесконечный день и наконец-то выспаться.

А утром начнется новая жизнь.

Жизнь одинокой матери… двоих детей?

Всё, не думать сейчас об этом, слишком много стресса.

Подумаю об этом позже.

Я, крепче сжала руку дочери.

За окном аэропорта раскинулся Петербург — серый, дождливый, такой бесконечно родной. Где-то в этом огромном городе нам предстоит начать новую жизнь. Спрятаться. Затаиться.

Я достала зеркальце, проверяя парик. На меня смотрела усталая женщина с короткими темными волосами и затравленным взглядом.

Но в глубине глаз что-то изменилось — появился огонек, которого не было раньше. Огонек свободы.

"Держись, Катя, — сказала я своему отражению. — Теперь ты можешь выдохнуть, хотя бы на время..."

По телу разливалось странное чувство — смесь страха и какого-то острого, почти злорадного удовлетворения. Я сделала это. Я, послушная русская жена, которая пять лет подчинялась его правилам, его традициям, его воле — я посмела сказать "нет".

Губы сами растянулись в улыбке, представляя его реакцию.

О, великий Давид Шахин, которому никто не смеет перечить! Как он сейчас, наверное, крушит всё вокруг от ярости. Его драгоценный контроль, его власть, его правила — всё разбилось вдребезги от одного моего решения.

Пусть бесится. Пусть поймет — нельзя держать человека в клетке, даже если она золотая. Нельзя указывать, как дышать, как одеваться, как жить. У русских женщин есть гордость, есть самоуважение. Мы не рабыни, купленные за красивое кольцо и шикарный дом.

"Знаешь что, любимый? Засунь свои традиции туда, где солнце не светит. Я больше не твоя послушная кукла."

ГЛАВА 19

Давид

Совещание совета директоров. Бесконечные цифры, графики, отчеты. Я слушаю доклад о квартальных показателях, когда телефон вибрирует. Мустафа. Что-то сжимается внутри — мой личный охранник никогда не звонит во время важных встреч. Никогда.

— Прошу прощения, господа, — поднимаюсь из-за стола, стараясь сохранять на лице ледяную маску. — Пятиминутный перерыв.

— Господин Шахин... — он запинается. Плохой знак. Очень плохой. — Она... они исчезли.

Что-то древнее, звериное просыпается внутри — то, что я всегда держал под контролем, что пряталось под маской цивилизованности. Я срочно отменил все переговоры в Арабских Эмиратах и сразу же вылетел назад в Турцию.

Не помню уже точно, как добрался до коттеджа. Ярость затмила мой взор, полностью овладела мной. В тот момент мне ничего не было важнее неё. Кажется, орал на водителя. Кажется, чуть не разбились по дороге. Всё как в тумане.

Врываюсь в дом, сметая всё на своем пути. Двери хлопают, вазы летят на пол.

Мустафа стоит в гостиной — бледный, с каплями пота на лбу. Хватаю его за грудки:

— Где она?! — мой кулак впечатывается в его лицо. Костяшки пальцев ноют, но боль только подстегивает ярость. — Как ты мог упустить их? Их похитили? Отвечай, ничтожество!

Он, сплевывая кровь на белоснежный мрамор, включает запись. На экране — обычное утро. Моя Катя завтракает с Марьям, улыбается, поправляет нашей девочке волосы... А потом... Мустафа падает лицом в тарелку.

— Она... подсыпала что-то в кофе, — бормочет этот идиот, утирая кровь. — Все было спланировано. Сумка заранее собрана…

Реву от ярости, переворачивая массивный дубовый стол. Чашки разлетаются вдребезги, кофе растекается по мрамору темными пятнами. Внутри ноет предательская рана, которую она нанесла мне в спину.

Я готов убить этого кретина! Как он мог? Я доверил ему самое ценное — мою семью, мою Катю, мою девочку! А он... безмозглый идиот, позволил женщине обвести себя вокруг пальца! Профессиональный охранник, чтоб его, которого я лично отбирал! За что я плачу такие деньги?!

Но больше всего меня сжигает изнутри другая мысль, она раскаленным железом выжигает мой мозг:

"Она посмела... Она действительно посмела пойти против моей воли! Она, которая клялась в любви и верности! Она, которой я доверял! Она... обманула меня!"

Крушу все, что попадается под руку — стулья летят в стену, вазы разбиваются о пол, зеркала осыпаются серебряным дождем. Каждый удар, каждый треск разбитого стекла отдается внутри болью и гневом. В моем мире нет места неповиновению. Я построил свою империю на абсолютном контроле. Никто не смеет перечить моей воле. Никто! Особенно моя женщина! Мать моего ребёнка!

Замечаю на стене наш семейный портрет — Катя в белом платье держит на руках маленькую Марьям, я обнимаю их обеих. Счастливые лица, искренние улыбки… Срываю его одним движением:

— Найти! Поднять все камеры в городе! Задействовать