В ад и обратно - Брайс Кин

— Мы продолжим наш разговор позже, — говорю я, вставая с места.

— Ты тоже не лучшая компания, — Чезаре тоже поднимается. — Думаю, алкоголь всегда обманывает меня, заставляя думать, что твоё общество успокаивает меня. — Он подходит к двери и переводит взгляд с Зои на меня. Его зелёные глаза напоминают мне о моих собственных, которые я скрываю под чёрными контактными линзами. Он ухмыляется, и я почти хочу показать ему средний палец, но он уходит. Я хочу что-то сказать на это, но Зои завладевает моим вниманием, и всё остальное исчезает.

— Я хочу снять с тебя мерки, если ты не возражаешь... — Она прочищает горло. — Это необходимо. — Она опускает глаза, и я хочу, чтобы она перестала так делать, когда говорит со мной. — Для костюма, — бормочет она.

Меня не волнует, как я выгляжу. Я могу легко купить любую одежду в магазине. Но я хотел, чтобы она перестала удивляться, зачем я её купил. Пусть думает, что я сделал это из-за её нарядов.

— Ладно, — говорю я, подходя к своему столу и ставя стакан с виски.

— О... Всё в порядке? — Её глаза наполняются удивлением. — Ты... Ты хочешь, чтобы я сделала это здесь?

Разумный вопрос.

Чезаре не единственный, кто может прийти сюда без предупреждения. Моя мама тоже может заявиться в любое время дня и ночи, и у меня нет сил разговаривать с ней. Я немного удивлён, что она не появлялась больше семидесяти двух часов.

— Нет, мы сделаем это в моей комнате, — отвечаю я.

И тут в моей голове словно срабатывает сигнал об опасности.

ГЛАВА 16

ЗОИ

— Вот, — я протягиваю ему свой альбом для рисования, мои руки слегка дрожат. — Выбирай сам. Я сделала три наброска, и мне кажется, что они... — Я замолкаю, когда он забирает у меня альбом.

Он действует мне на нервы. От одной только близости с ним я чувствую, как внутри меня всё переворачивается, а кровь словно застывает в жилах.

Я вытираю руки о ткань своего платья и задерживаю дыхание, пока он продолжает просматривать эскизы, ведя меня по коридору. Он поворачивает налево, и, когда мы делаем ещё один поворот, загорается тусклый золотистый огонёк.

Я следую за ним, мои ноги дрожат.

Он толкает дверь и входит в комнату. Я останавливаюсь у двери, чувствуя себя на грани нервного срыва. Мне страшно находиться с ним в одной комнате, но в то же время у меня сводит живот и... предательскую киску.

Странно, что он пугает меня, но в то же время и возбуждает.

Как только дверь открывается, в ноздри проникает его аромат. На этот раз он сильнее, чем когда-либо. Его пряный и насыщенный запах притягивает и навевает воспоминания. Я собираю всю свою волю в кулак, чтобы войти в комнату, чувствуя себя как олень, попавший в свет автомобильных фар.

Это его спальня, и здесь почти совсем темно, если не считать похожего на огонь электронного светильника с одной стороны стены.

Всё вокруг чёрное: диваны напротив окна от пола до потолка, занавешенные бархатными шторами, ковёр, расстеленный из-под кровати почти до середины комнаты, кофейный столик и библиотека с книгами в чёрных переплётах.

Мой желудок скручивает, и я чувствую необходимость заполнить комнату чем-то ещё, кроме его присутствия.

— Ты уже выбрал? — Спрашиваю я, чувствуя, как обстановка становится интимной. — Костюмы? — Неловко показываю на свой альбом для рисования, который он держит в руке.

Не поднимая глаз, он отвечает, растягивая слова:

— Ты сделаешь все три. — И бросает мой альбом на свою кровать.

Мои глаза широко раскрываются, а челюсть отвисает почти до самого пола.

Он что, с ума сошёл? Я едва успеваю сделать один в отведённые сроки, а он требует, чтобы я сшила три. Только на украшение уйдёт несколько дней.

— Эт-то... — слово застревает у меня на языке, когда его напряженный взгляд устремляется вверх. Я проглатываю его со стоном и громким глотком.

— Говори, — приказывает он, и мой язык развязывается по его команде.

— Невозможно сшить все три всего за... — начинаю я, но он меня прерывает.

— У тебя будут помощники, которые помогут с шитьём, — говорит он.

Я вздыхаю, кажется, впервые с тех пор, как отдала ему свой альбом для рисования.

Помощники. Справедливо.

— Спасибо, — бормочу я себе под нос, радуясь его заботливости, затем выпрямляю спину, напоминая себе, что я здесь для того, чтобы снять с него мерки.

Я приседаю, чтобы положить вещи на пол, затем беру измерительную ленту и встаю с ней в руках. Я не решаюсь подойти к нему, вместо этого я начинаю вертеть ленту в руках, ожидая его разрешения.

Он поворачивается ко мне спиной, снимая футболку, и я сглатываю, чтобы сдержать вздох, который вырывается у меня при виде его широкой спины. Моим дрожащим пальцам почти больно обводить линии шрама, который покрывает одну сторону его спины.

— Начинай, — хрипло говорит он, и я приступаю к работе.

Поскольку он стоит ко мне спиной, я начинаю с измерения его плеч. Трясущимися руками я расправляю ленту, но моего роста недостаточно, чтобы дотянуться до его плеч.

— Мне понадобится табурет, — бормочу я скорее себе, чем ему.

Он вздыхает, затем с важным видом направляется в библиотеку за табуретом. Я встаю на него, и мы начинаем измерения.

Я аккуратно распределяю ленту по его плечам, стараясь не коснуться его кожи. Каждая клеточка моего тела болит от желания прикоснуться к нему, но я сдерживаю себя.

Я удерживаю в голове все необходимые размеры — навык, который развился во мне за годы тренировок в рабстве у Братвы. Я измеряю его шею к другому костюму с плотным воротником, затем продолжаю измерять его плечо, сглатывая, когда подушечка моего пальца касается края его шрама.

Я осторожно спускаюсь с табурета, чуть не поскальзываясь в его окружении. Он быстро обхватывает меня за талию, прижимая к себе, но затем сразу же отпускает, словно опасаясь, что я могу заразить его какой-то смертельной болезнью.

Я подавляю обиду, вызванную его реакцией, и продолжаю свою работу.

Я измеряю его талию, мои пальцы скользят по его поясу, и он тихонько шипит от удовольствия. Я осторожно провожу скотчем по его телу, следуя линии между кубиками шестибитного пресса, пока не достигаю середины груди. Я знаю, что это рискованно. Мне нужно быть очень осторожной с ним. Страх перед тем, что он может со