Измена. Он не твой - Яна Мосар
– Да. Решено. Поеду в пятницу вечером к Роману на день рождения. Катю удобно у родителей оставить и отдохнуть.
Я отпиваю чай, а Марина, наверняка она сидит где-нибудь у окна, с кружкой кофе, водит пальцем по керамике, делая вид, что сопереживает.
Не удивлюсь, что в пятницу вечером к Роме заявится Яр. Ну, или проверим. Если нет, значит, это все же не Марина. Она такого шанса не упустит.
– Ладно, Марин, пока, мне тут надо выбрать рецепт и продукты закупить.
– Я поняла, хорошо. Ты звони, Даш, не забывай.
– Целую, – натягиваю улыбку и отключаюсь.
Как только экран гаснет, гаснет и улыбка.
Я вот только не подумала, что Анна же может Яру написать. Не лично скажет, а она же, но с другого аккаунта. Скинут фотки, переписку и все. Даже с номера другого могут позвонить и сказать, что я, мол, изменяю. И ждать будут именно пятницы. Мне надо, чтобы его номер заблокировали. Чтобы ему в четверг уже никто не смог дозвониться. Кроме тех, кто сможет найти его другими способами.
С этим ладно.
Но мне нужна стабильность. Торты это так, для развлечения. Когда была в браке, о деньгах не задумывалась. Всегда была в кошельке карта Яра.
Она и сейчас есть. Только я теперь с ней не чувствую надежности. Он сегодня со мной, а завтра может с другой. Лучше, если у меня тоже будет постоянный заработок. Да, в декретном это сложно. Но до родов еще девять месяцев и их надо прожить. И быть готовой дальше жить одной.
Я вбиваю в поисковике: "Кондитер. Вакансии. Москва. Без профильного образования".
Смотрю список.
Первое – студия тортов в центре.
Требования: опыт от 3 лет, знание айсинга, стабильная рука, работа с аэрографом, умение "рисовать от руки" на поверхности зеркальной глазури.
Звучит как магия. Или как то, чего у меня нет.
Следующее – кафе на вынос.
"Скорость! От 50 капкейков в час. Минимум брака. Ночь. Стоять у печки по 10 часов".
Скорость? Скоро я стану с животом, явно будет не до скорости.
Листаю дальше.
Домашняя пекарня на окраине, ищут помощника-кондитера.
Зарплата – как будто я не делаю десерты, а подаю зонтики на пляже.
Рядом мелким шрифтом: "молодой коллектив, приветствуются активные, энергичные девушки".
Ну конечно. Желательно с фигурой "песочные часы" и отсутствием живота.
Потому что кто ж захочет видеть у витрины "усталую беременную"?
Присылаю свое портфолио в пару мест.
С шоколадной Эйфелевой башней, с чизкейком на бисквитной подушке.
И читаю: "Спасибо за отклик. Мы обязательно рассмотрим вашу кандидатуру".
Или: "Нужны мастера с художественным образованием. Мы позиционируем себя как арт-кондитерская".
Я не профессиональный кондитер. Я мама. Я женщина с тремя формами насущных задач – выжить, не расплакаться и заработать.
И все же – я пеку. Я люблю это. В этом Я – я.
Но для мира этого мало.
Я бы хотела…
Правда. Хотела бы приходить в светлую студию, с длинными мраморными столешницами, с тихим радио на фоне, с запахом ванили и подтаявшего шоколада…
Стоять у кондитерского мешка, наливать глазурь, делать кремовые цветы и знать, что это нужно.
Что мой труд – не просто милое хобби.
Но реальность не похожа на глянцевую кулинарную передачу.
Здесь либо ты – "лицо бренда", либо невидимая рука на кухне.
И все же я не сдаюсь.
Я просто ставлю галочку: пока не подходит.
Курсор мигает на странице с вакансиями – как будто издевается.
"Ищу работу".
Звучит просто.
На деле – как будто ищешь разрешение на право жить.
После очередного отказа от кондитерской студии мне хочется выключить ноутбук и завернуться в одеяло. Просто не быть.
Но я сижу. Щелкаю.
Открываю новую вкладку.
"Вакансии для художников".
Скроллю.
"Ищем иллюстратора в детское издательство".
Ставка проектная. Дистанционно.
"Скетчи по заданию редактора. Темы: семья, дружба, природа".
Где-то внутри что-то отзывается.
Я помню, как рисовала для Кати карточки с животными, с буквами, с эмоциями. Она их обожала.
Может, это знак? И дома можно работать.
"Мастер по акварельной росписи пряников. Опыт не обязателен. Главное – чувство стиля и аккуратность".
Пряники.
Смешно, но… разве это не то, что я и делаю?
Только вместо скетчей – сахарная глазурь.
"Ассистент в творческую мастерскую. Гибкий график. Работа с детьми и арт-материалами. Возможно обучение".
Отправляю резюме везде.
Забираю Катю из сада чуть раньше обычного – хочется просто побыть с ней. Без мыслей, без чужих голосов в голове. Только мы вдвоем.
Она бежит к выходу в розовой куртке, с торчащей косичкой и шлемом в руках.
– Мама! Мам, я первая тебя увидела! – кричит, обнимая меня и носом утыкаясь в мой шарф.
Тепло. До слез.
Мы выходим во двор, я раскладываю самокат.
– Только не быстро, ладно? – прошу.
– Ну, мааам... я как ветер, не могу медленно!
И она действительно – как ветер. Вылетает вперед, зигзагами, кричит что-то непонятное прохожим, машет голубям и смеется в голос, пока я иду следом, придерживая сумку и пытаясь не думать ни о чем лишнем.
Но минут через двадцать она тормозит, тяжело дыша, опускается на бордюр. Щеки раскраснелись, ресницы потемнели от испарины.
– Мам… я устала. У меня ножки болят, – всхлипывает. – Возьми меня на ручки.
Губы надувает, носик морщит. Устала и уговаривать бессмысленно.
– Кать, ты же уже большая… Маминой спинке тяжело, правда. – говорю, стараясь ласково.
– Но я же твоя девочка… А девочек надо носить, если у них ножки болят! – она смотрит снизу вверх, глаза круглые, влажные, губы дрожат. – Так папа говорит.
– Папа - мужчина, он может и тебя пронести, и меня. А мы девочка, слабые.
Я опускаюсь рядом, глажу по щеке.
– Крошка, давай немного посидим, отдохнем и пойдем медленно.
Мама не должна поднимать тяжелое…
Она молчит.
– Я могу стать легкой, – тихо шепчет и заглядывает открыто в глаза. – Я буду перышком. Только возьми…
И в этот момент я сдаюсь.
Прижимаю ее к себе, поднимаю осторожно. Щечка прижимается к моей шее, руки обвивают за плечи.
– Вот видишь… совсем как перышко, – довольно говорит.
Хоть и пульсирует что-то внутри – не надо. Нельзя.
Но она тихо сопит, гладит пальчиками мою косу.
– Я люблю тебя, мамочка…
И в этот момент я понимаю: пусть хоть десять врачей скажут "нельзя", но если ребенок просит прижаться к тебе – несешь.
