Наказание для бандита - Кристина Майер

— Что произошло? Почему я ничего не помню? — раздражается Хасан.

— Тебя избили бандиты, — повторяю озвученную ранее версию.

— Бандиты… — закрыв глаза, тяжело вздыхает. — А где моя семья? — спрашивает Хасан.

— Ты мне этого не рассказывал, — пожимаю плечами. — Несколько дней назад ты пришел к моему дому весь в крови, напугал меня до ужаса, — сочиняю на ходу. — Просил помощи. Я пускать не хотела, но ты уверил меня, что идешь в монастырь. Обещал утром уйти, я пустила тебя переночевать в сарае.

— В сарае? — недовольно.

Пусть мечтает, чтобы я его в дом на свободную кровать пустила!

— Ну да. Ты сам сказал, что сарая будет достаточно. В дом бы я тебя не пустила, — сразу предупреждаю, чтобы не мечтал.

— Что еще я должен узнать? — злится.

— Ты обещал помогать по хозяйству. За еду, — быстро добавляю, чтобы он ни на что не рассчитывал, платить ему не смогу, нет денег. Он все равно ничего не помнит, можно и сэкономить. Если бы взглядом можно было застрелить, он бы это сделал.

— Не верю, что я согласился батрачить за еду, — выговаривает сквозь зубы. Никакая потеря памяти не может сбить корону с его головы?

— Зарплату будешь получать на ферме, — быстро нахожусь. Как заведующая фермой, я могу спокойно взять его на работу. Жалко, что бабы на этого кобеля вешаться начнут, они же не знают, что он бандит. Скажу им, что он без пяти минут монах, грех сбивать его с пути истинного. — Ты уже согласился пойти на работу, — трясет головой, словно хочет скинуть морок.

— Кем? — подозрительно смотрит на меня, ожидая очередного подвоха. Ну, держись, бандит!

— Дояром… Других вакантных мест у меня нет, — не перегнуть бы.

— Я согласился мять коровам сиськи? — выгнув правую бровь.

— Сначала их нужно вымыть, — совершенно серьезным тоном, хотя вижу, что его мои басни веселят...

Глава 5

Руслана

— Монастырь… Коровы… — бурчит себе под нос. — Может, веревку снимешь, хозяюшка? — издевательски. — Мы ведь уже выяснили, что я не буйный.

— Был не буйный, а после того, как тебя избили… — придумываю правдоподобную ложь, в которую он мог бы поверить, — ты стал биться головой о стену, вчера вот о пол бился, — указываю пальцем на то место, где смывала кровь. — Несколько раз так бился, что сознание терял, пришлось связать, пока себя не убил.

— Интересно, чем помогло связывание рук? Примотала бы тогда голову к полу, — насмехаясь.

— Связала я тебя после того, как ты спрыгнул с крыши, — получи, фашист, гранату! — Всю клумбу мне помял, — всплеснув руками. Три дня назад соседская корова забрела в палисадник, объела цветы, но он ведь об этом не знает. — Не помнишь? — изображаю возмущение.

Моя ты прелесть! Как хорошо, что ты ничего не помнишь!

— Нет, — мотает головой. Напрягается, пытаясь вспомнить. — Ты меня выставляешь каким-то психом, — пропадает легкость в нашем разговоре.

Вряд ли ты псих, хотя кто тебя знает? Но что я знаю точно — ты насильник девственниц, вот за это сейчас и расплачиваешься. Красивый, подлец, сложно не пялиться на его тело, стараюсь находить в комнате занятия, чтобы не поймал меня на разглядывании. Поправляю свою кровать, складываю вещи в шкаф, но при этом Хасана стараюсь держать в поле зрения, как и утюг.

— А на хрена?

— Что? — не понимаю вопроса.

— На хрена прыгал?

— Откуда я знаю? — пожимаю плечами. — Может, решил расстаться с жизнью?

— Может, хотел починить худую крышу и просто упал? — саркастически. Отмечаю, что суицидальных склонностей не имеет. Такие экземпляры, как Хас, имеют устойчивую психику и железобетонный череп, способный выдержать удары тяжелого утюга.

— Пока к тебе не вернется память, мы этого не узнаем, а крыша у меня целая. По крайней мере, была, пока ты туда не полез, — искреннее возмущаюсь, сама веря в свою ложь.

— Что еще я тебе рассказывал о себе? — заметно раздражаясь.

Кому-то очень некомфортно чувствовать себя беспомощным? Знакомое чувство. Иногда бумеранг возвращается очень быстро. Хотя в нашем случае это был не бумеранг, и прилетел он с моей подачи.

— Рассказывал, что бандитский главарь узнал, что ты с его сестрой… Ну, ты понял.

— Трахался? — усмехается он.

Не выйдет из него праведника! Он даже с отшибленной головой ведет себя как кобель!

— В подробности ты не вдавался, — стараюсь не показывать, как меня смущает его поведение. — Знаю лишь, что тебе приказали на ней жениться, но ты сбежал, так как твердо решил уйти в монастырь.

— Опять монастырь? — втянув шумно воздух.

Перегибаю? Потеря памяти не сделает из грешника праведника? Я все-таки попытаюсь.

— Ну да, — пытаюсь очень искренне удивиться. — Ты проводишь время в молитвах, постишься, лишаешь себя земных благ, хватаешься за любую работу, — пора прикусить язык, но меня несет. Чем больше я лгу, тем больше втягиваюсь во всю эту историю. Не проколоться бы и не забыть все свои сочинительства.

— Это точно я? Не чувствую в себе святости, — пытаясь растянуть и снять веревки.

— Тебя так головой приложили, что даже имя забыл. Откуда ты будешь помнить все остальное?

— Развяжи, — требует Хас, выставляя вперед руки.

— Ты сегодня какой-то буйный, боюсь оставаться с тобой таким наедине. Обычно ты хороший, спокойный, добрый, молчаливый, трудолюбивый… — приписываю несвойственные ему черты характера.

— Слишком много красивых слов, — обрывает мой поток.

— Я тебя развяжу, когда ты успокоишься и вспомнишь, что будущий монах и очень хороший человек, который ведет себя как святой при жизни, — ставлю условия. — А если нет, можешь идти на все четыре стороны. Не удивлюсь, если тебя полиция ищет, а я прячу тебя у себя в доме, — мои слова заставляют его задуматься. Чувствует, что за моими словами стоит правда?

Вот это я разошлась! Отмотать бы все назад,