На страже Родины. События во Владивостоке: конец 1919 – начало 1920 г. - Карл Николаевич Хартлинг

Вскоре после того, как я отправил партию задержанных человек в двадцать в штаб округа, они были возвращены мне оттуда обратно со ссылкой на то, что не было никаких распоряжений на пересылку арестованных в штаб округа.

Штаб крепости Владивосток после боев с мятежниками

Полковник Рубец тут вспылил; он не мог добиться, где в настоящее время обретаются комендант крепости и начальник края, а между тем у полковника Рубца возникла масса вопросов, которые он сам не считал возможным разрешить.

Полковник Рубец приказал мне вновь отправить партию задержанных в штаб округа и добавил, что он сам пойдет в штаб, чтобы лично повидать генерала Розанова.

* * *

Только ушел полковник Рубец, как капитан Зайченко донес мне, что вдоль железнодорожного пути и по Нижней Портовой улице в беспорядке идут морские стрелки и на подводах везут винтовки, пулеметы и патроны.

Капитан Зайченко просил меня разрешить ему преградить путь морским стрелкам и не допустить их к гайдовцам. Я ему ответил, что если он найдет какую-либо уловку, чтобы не допустить морских стрелков к гайдовцам, то было бы очень хорошо, но нам строжайше запрещено первыми начинать действовать оружием.

Полковник Рубец в своих записках пишет, что с вокзала он сам наблюдал шествие морских стрелков. Очевидно, это шествие совпало с тем временем, когда он направлялся в штаб округа и, отвлеченный морскими стрелками, зашел на вокзал. Вскоре с виадука можно было наблюдать, как гайдовцы разбирали с подвод винтовки и патроны.

* * *

Незадолго до обеденного времени выяснилось, что гайдовцы захватили «Печенгу», «Свирь» и другие суда, стоявшие у причалов Добровольного флота.

Вместе с «Печенгой» в их руки попали наши походные кухни и штабс-капитан Скороходов (командир 1-го взвода моей роты, заведовавший кухнями).

Вместо обеда все чины школы получили по сибирской сторублевке. Но что можно было купить на эту сторублевку близ вокзала? Многие юнкера моей роты просили меня оставить при мне эти деньги.

Около двух часов дня я получил приказание остановить движение частной публики по Вокзальной площади и преградить движение по Алеутской улице в сторону Эгершельда. Меры эти предприняты были с целью не допустить рабочих военного порта Дальневосточного казенного завода соединиться с гайдовцами.

Я вызвал из здания штаба крепости первый взвод и прервал движение. Кто-то из юнкеров преподнес мне огромную краюху хлеба. Последний раз я ел на Русском острове, и потому я с аппетитом жевал хлеб и одновременно объяснялся с протестующей публикой, задержанной моей ротой.

* * *

Ровно в два часа дня со стороны гайдовцев раздались три отдельных выстрела, и сразу с обеих сторон началась ружейная стрельба и застрочили пулеметы… Из подъезда штаба крепости пробежал с мешком гранат подпоручик Игначак со своими бомбометчиками. С виадука они стали швырять гранаты в поезда с гайдовцами, подходившие в это время под виадук – к вокзалу.

Одним из первых выстрелов был убит юнкер-пулеметчик. Его сменил поручик Антохин, в свою очередь раненный в голову, и, хотя по его щеке текли струи крови, он спокойно продолжал стрелять из пулемета. Кровь мешала ему целиться, он отряхивал ее пальцами и вновь стрелял. К нему подбежал полковник Рубец, приказал ему уйти перевязаться. Антохин приказания полковника Рубца не исполнил и продолжал отстреливаться, пока не ослабел от потери крови. В это время он был уже ранен дважды.

Мужество поручика Антохина в самом начале боя и на виду у всех произвело отличное впечатление на юнкеров. 2-й и 3-й взводы моей роты выбили стекла в окнах штаба крепости и открыли стрельбу по товарному двору и по наступающим гайдовцам.

Я с 1-м взводом отстреливался от гайдовцев, наступавших по Алеутской со стороны казармы, занятой американцами. Эти гайдовцы залегли на возвышении, что было против Гарнизонного собрания, и дальше им продвинуться не удалось. Они нас осыпали градом пуль, но потерь, даже ранеными, у нас не было. Юнкер Шлыков, лежавший близ меня на мостовой, один из первых открыл стрельбу и пятью первыми патронами уложил на месте четырех гайдовцев. Это также подняло настроение юнкеров.

Пулеметный расчет юнкеров

Стрельба слышна была положительно со всех сторон, и надо полагать, что не случайно начался бой, а точно было назначено время, и к этому сроку (два часа) гайдовцы заняли исходное положение.

* * *

Пробежала вдоль переднего фасада штаба крепости рота японцев. Офицер-японец подбежал ко мне и спросил, кто с кем перестреливается: русские с чехами или русские с русскими? Я ответил: «Рус-рус» – и выразительно показал руками.

Японец кивнул, улыбнулся, сказал: «Холосё, холосё» – и побежал за своей ротой в сторону Эгершельда.

Здесь считаю нужным высказать свой взгляд на создавшееся положение.

В два часа дня, когда началась перестрелка между нами и гайдовцами, японцы решили ограничить район боевых действий и отрезали нас от всего города, окружив нас и мятежников своими войсками. В данном случае японцы преследовали одну вполне определенную задачу: не допустить столкновений в самом городе. Получился же такой курьез: гайдовцы уверяли, что японцы помогали нам; мы же проклинали японцев, так как считали, что наш малочисленный отряд предоставили на истребление гайдовцам, которых, после присоединения к ним батальона морских стрелков, набралось до 2000 человек.

Японские офицеры

Очевидцы рассказывают, что, когда у вокзала началась пальба, отряд американских войск был направлен туда. На нескольких грузовиках ехали американцы к месту боя. Стоя на своих грузовиках, они размахивали карабинами и кричали «коман», «коман»…

Что у них произошло, неизвестно, но через несколько минут после того, как они попали в сферу огня, они летели на своих грузовиках назад по Светланке, направляясь в сторону Гнилого Угла.

Моряк-американец во Владивостоке

Этим эпизодом и закончилась вся «боевая» работа американских войск в дни гайдовского восстания.

Их ближайшие друзья-чехи выглядели несколько иначе: все они были озабочены и серьезно-деловиты. В полной боевой готовности они держались в кулаке, будучи сосредоточены у штаба чешских войск (бывший дом губернатора на Светланке).

По этим же сведениям, исключительно красочную картину представляли собой гардемарины, когда они тесным строем, в своих черных шинелях с белыми погонами, с развернутым знаменем, под