Хроники и документы времен Столетней войны - Коллектив авторов
Определяя причины англ о-французского конфликта, хронист ставит на первое место не династический спор и не «гиеньский вопрос», как это можно было бы от него ожидать. Главную причину войны он видит в нежелании Филиппа VI отказаться от военно-политического союза с Шотландией, который был заключен еще его предшественником, Филиппом IV Красивым. «В год 1336, — пишет хронист, — поскольку король Филипп Французский, сын почившего графа Карла де Валуа, в силу союза, заключенного королем Филиппом [IV] с Шотландией, захотел помочь шотландцам в их войне против англичан, король Эдуард Английский переправил через море большие силы и заключил союз с герцогом Баварским…»[50] Такой взгляд, хотя и будучи спорным, красноречиво свидетельствует о стремлении хрониста отделять объективные и основополагающие причины событий от субъективных и второстепенных. Вдумчивость и диалектичность его позиции проявляется еще и в том, что, прекрасно зная о роли Робера д'Артуа в разжигании войны, он тем не менее сумел избежать преувеличения в ее оценке. Отмечая важность деятельности Робера как подстрекателя, хронист все же не придает ей первостепенного значения.
Не менее интересной кажется нам и позиция, занимаемая хронистом по отношению к французскому королю Филиппу VI. Храня почтительность и лояльность к королевской власти как к таковой, он вместе с тем позволяет себе делать весьма критичные замечания по поводу фискально-денежной политики Филиппа VI. Отрицательную оценку дает он и «оборонительным мероприятиям», которые проводились в землях Северной Франции в 1339 г., накануне вторжения армии Эдуарда III: «От имени короля, — пишет он, — по всему тому краю было объявлено, что жители неукрепленных селений, у которых есть какая-нибудь скотина, ценное добро, пшеница или иное зерно, должны в течение восьми дней укрыть это имущество в крепостях, а иначе оно достанется тем, кто пожелает его взять. Из-за этого указа многие люди были ограблены и обворованы своими собственными соседями»[51]. Эта важная подробность не встречается ни в каком ином источнике. Мы можем представить, какое сильное негодование вызывала у простых французов «тактика выжженной земли», применявшаяся королевским командованием на своей собственной территории, особенно если будем держать в памяти подробный рассказ хрониста об экстраординарных налогах, взимавшихся с населения якобы для обеспечения его же защиты.
По мысли хрониста, отсутствие в ходе Тьерашской кампании общего, слаженного руководства над гарнизонами французских крепостей привело к тому, что неукрепленные населенные пункты оказались обречены на разорение: «Хотя люди короля Франции, находившиеся в близлежащей области, вполне могли оказать врагу противодействие, они не осмелились выйти из своих укреплений по причине многочисленных и несогласованных распоряжений, которые им отдавались»[52].
Рассказав о беспрепятственном отступлении Эдуарда III после противостояния в Бюиронфоссе, хронист сообщает весьма красноречивую подробность о реакции французских дворян на такой исход дела: в знак презрения к выжидательной, «лисьей» тактике своего короля, они стали носить шапки из войлока, отороченные лисьим мехом. Все эти выразительные детали помогают лучше понять, сколь сильный удар был нанесен по престижу Филиппа VI в результате короткого вторжения Эдуарда III во Францию осенью 1339 г.
Казалось бы, все вышесказанное неопровержимо обличает Филиппа VI как бездарного правителя и полководца. Однако наш хронист даже здесь остается верен себе и старается с отстраненных позиций выявить не только отрицательные, но и положительные стороны военной тактики, избранной королем и его советниками: «Надо полагать, — пишет он, — что королевские советники всегда руководствовались лишь здравыми и честными соображениями, и их советы были верны. Быть может, они выбрали как раз самое лучшее, взвешенное и толковое решение. Ведь король Англии, как он сам заявлял, пришел завоевать принадлежащее ему французское королевство, но потом отступил и ушел восвояси с малой честью и без всякой выгоды; ибо ему следовало что-нибудь захватить, коль скоро он пришел как завоеватель. Это ясно понимали советники французского короля, тем более что погода была такой промозглой и дождливой, что люди и кони не могли больше оставаться в поле. И, наконец, мне кажется, что это значило бы испытывать Божье терпение — подвергать опасности стольких добрых рыцарей без слишком большой нужды»[53].
Такой всесторонний аналитический подход делает честь нашему автору как историку, и нам остается лишь сожалеть, что его труд не получил дальнейшего продолжения.
* * *
Для того, чтобы читатель имел возможность сравнить точку зрения французских хронистов с точкой зрения их заочных английских оппонентов, мы включили в наш сборник фрагмент так называемой «Французской хроники Лондона». Свое теперешнее название этот труд получил в 1844 году с легкой руки английского историка Джорджа Джеймса Ожье, который первым издал его оригинальный текст, написанный на архаичном англо-нормандском диалекте французского языка[54]. В самом манускрипте нет никакого заголовка, и его авторство вряд ли когда-нибудь удастся установить. Можно лишь с известной степенью уверенности предполагать, что хроника была написана не позднее первой половины XIV столетия и ее создатель был современником, если не очевидцем, всех освещаемых им событий. Свое повествование он открывает рассказом о правлении Эдуарда I и завершает его на событиях 1342 г. Каждая главка хроники начинается не только с указания имени короля, правившего Англией в рассматриваемый период, но также и с указания имен мэра и шерифов, возглавлявших тогда городской совет Лондона. Это позволяет твердо установить, что хронист был лондонским горожанином. Кроме того, стиль авторского изложения наводит на мысль, что мы имеем дело с официальным трудом, заказчиком которого могла быть высшая муниципальная администрация.
Примечательно, что при рассмотрении причин Столетний войны хронист поначалу совершенно обходит стороной династический вопрос. В его представлении, война была развязана Филиппом VI, который стремился прибрать к рукам все континентальные владения английской короны. Исчерпав все средства, пригодные для достижения мира, Эдуард III был вынужден перейти к активной обороне: «... Король Франции по несправедливому поводу развязал войну против государя Эдуарда, нашего молодого короля. Тогда к французскому королю были отправлены послы (…) но он никоим образом не желал согласиться на мир или заключить какое-нибудь перемирие, но желал воевать в любом случае и захватить в свои руки земли Гаскони и вообще все заморские владения нашего молодого короля»[55].
Очевидно, что хронист, в данном случае, отражает официальную точку зрения, усиленно пропагандировавшуюся английским правительством в самом начале войны.
