На страже Родины. События во Владивостоке: конец 1919 – начало 1920 г. - Карл Николаевич Хартлинг

Невозможность для Розанова удержать за собой хотя бы один Владивосток стала очевидной последним чинам, остающимся верными ему.

Начальник Морского училища, капитан 1-го ранга Китицын, ввиду безысходности положения отдал приказ такого содержания:

«Во Владивостоке назрел очередной переворот. Некоторым военным частям приходилось принимать участие в борьбе с группами, к которым сейчас переходит власть.

Честно и верно исполняя свой долг и сохраняя воинскую дисциплину, они вызвали против себя озлобление этих групп. Примеры, бывшие до сих пор, показали, что таким частям в первое острое время грозит разрушение, истребление, политическая месть. Поэтому для их спокойствия сформирован отряд особого назначения, который готов в последнюю минуту принять боевые части и выйти в море, чтобы за пределами крепости предоставить всем, принятым в отряд, полную свободу дальнейших действий. Считаю долгом высказать свой взгляд и думаю, что его разделит большинство из отряда.

Я не мыслю существования своего ни в составе части, ни как отдельной личности вне России, под властью каких бы партий она ни находилась. Если будет Божья воля и историческая судьба на то, чтобы это были те партии, против которых мы до сих пор честно боролись, но борьба кончена и бесполезна, наш долг повелевает нам все-таки и с ними продолжать нашу работу по воссозданию русского флота.

Поэтому я рассматриваю наш уход как временное удаление для обеспечения права на существование нашим частям или хотя бы личностям, входящим в их состав»…

Таково было настроение последней, оставшейся верной генералу Розанову части!

* * *

30 января батальоны Учебной инструкторской школы под командованием Нельсона-Гирста пошли во Владивосток.

В ночь с 30 на 31 января вспомогательный крейсер «Орел» и посыльное судно «Якут», имея на борту состав Морского училища и ряд отдельных военнослужащих и их семейства, покинули Владивосток и вышли в море.

Генерал Розанов бежал на своей яхте.

Во Владивостоке образовался Оперативно-революционный штаб.

XIV

Под красным флагом Областной земской управы

Новая власть во Владивостоке. – Под арестом в Учебной инструкторской школе на Русском острове. – 1-е Артиллерийское училище. – Усугубление революции. – Доклад общего собрания чинов 3-й роты Учебной инструкторской школы. – Отправка в тюрьму и выпуск «овец» на свободу

31 января все было уже кончено. Переворот совершен бескровно; об этом позаботились интервенты – международная полиция. Отряды ее сопровождали вступавшие в город военные части и партизан и все время поддерживали порядок. Заметно было, что всем дирижируют американцы, а японцы как-то тушуются.

Новая власть – «демократическое правительство» – официально именуется Временное правительство – Приморская областная земская управа.

Новая власть определенно пользовалась симпатиями американцев и чехов и установила дружеские отношения с дипломатическими представителями Японии. Японское же военное командование относилось к ней заметно сдержаннее. Многие японские офицеры искренне негодовали по поводу установления власти красных.

Морской штаб на Светланской улице Владивостока

На следующий день, то есть 1 февраля, город был полон красных флагов, повсюду виднелись красные банты. Председатель правительства, между прочим, заявил, что «когда одна власть сменяет другую революционным порядком, то красного флага бояться нечего».

Но тем не менее в среде эсеров и более правых элементов уже чувствовалась смутная тревога, ибо скрывавшийся до сего времени большевизм теперь открыто вышел на улицы.

В Народном доме был огромный митинг. Мысль эсера Гуревича об Учредительном собрании была встречена без сочувствия. Коммунист же Никифоров был встречен тепло, и его речь имела большой успех. Кстати, нелишне отметить, что финансово-экономическое бюро уже перешло в руки Никифорова, а люди, в руках которых находятся деньги, всегда сильнее людей безденежных.

Комендантом крепости был назначен бывший подполковник, теперь уже товарищ Краковецкий, известный эсер. Небезынтересно отметить, что параллельно с комендатурой уже образовалась и иная – большевистского толка – организация: Военно-революционный штаб, созданный молодыми деятелями.

В артиллерийском дивизионе (Амурском?) один из фельдфебелей весьма недвусмысленно добивается места командира, а в другой батарее уже образовался комитет.

* * *

На Русском острове в Учебной инструкторской школе дела между тем шли таким порядком.

29 января в помещение Офицерского собрания, где сидели арестованные, втиснули еще нескольких офицеров, проживавших в разных местах Русского острова, как, например, коменданта Русского острова полковника Сосье, артиллерийского подполковника Милютина и других. Таким образом, в трех комнатах набралось всего 73 человека арестованных. Полковник же Плешков помещен был отдельно, в маленькую каморку.

Юнкера школы избрали себе начальников. Кое-кто из молодых офицеров, находящихся под арестом, оказались в числе удостоившихся избрания. Так, например, командиром 3-й роты был выбран штабс-капитан Скороходов. Когда юнкера пришли за ним, Скороходов ужасно возмутился и категорически отказался выйти из-под ареста. Полковник Плешков отозвал его в коридор и сказал:

– Чем больше вас, молодежи, будет среди командного состава, тем больше вероятности, что многие из нас, арестованных, уцелеют. Штабс-капитан Скороходов, я приказываю вам не отказываться от предложенного назначения ради благополучия арестованных здесь офицеров.

С тяжелым чувством Скороходов простился с нами и ушел от нас. Он недолго командовал ротой. Балышев оказался никуда не годным командиром батальона, и Скороходову пришлось его заменить. При первой же к тому возможности Скороходов совсем покинул военную службу.

* * *

В один из последующих дней на общем собрании портупей-юнкер моей роты Гущин заступился за полковника Рубца. За это засадили в карцер, где он и просидел четыре дня. При этом ему забывали приносить пищу, а также не отапливали карцер.

Первые два дня арестованным было очень тесно, но по мере того как молодежь, выбираемая на разные строевые должности, уходила, стало немного просторнее, конечно относительно. Например, на ночлег арестованные располагались так: Щедринский и я ложились на полу под обеденным столом, а над нами на столе располагался штабс-капитан Агапитов.

Вообще, на всех обеденных столах спали, под столами спали, сцена была сплошь занята спящими, и в комнатах оставалось так мало места, что трудно было пробраться среди лежащей на полу публики.

Кормили арестованных хорошо – кухней по-прежнему заведовал подполковник Алексеев. Перед обедом и ужином каждый становился у своего прибора и выжидал выхода из своей каморки полковника Плешкова. Раздавалась команда: «Господа офицеры!», полковник Плешков делал общий поклон, и мы рассаживались по местам.

В распоряжении арестованных оказалась и библиотека. Обреченные на безделье, мы приналегли на чтение книг.

Первые дни караул, охранявший арестованных, состоял из солдат-татар, бывших розановских егерей, прибывших на Русский остров для укомплектования Русского легиона во Франции.

Когда же легионеров сменили «сопочники»[42], то настроение