Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - Виктор Валентинович Таки
Материалы Российского государственного военно-исторического архива служат основой для реконструкции российской политики в отношении различных групп балканского населения в ходе войны 1828–1829 годов. Вторую главу открывает обзор мер царского командования в отношении населения Дунайской Болгарии во время первой кампании этой войны, в ходе которой отдельные отряды и транспорты российских войск испытали на себе действие мусульманских партизан. Затем рассматривается отношение И. И. Дибича, назначенного главнокомандующим в начале 1829 года, к мусульманскому населению, особенно после того, как в июле того же года его войска пересекли Балканы. Главу завершает обзор последствий войны для мусульман и христиан восточных Балкан, основывающийся на некоторых военно-статистических описаниях данного региона, составленных русскими офицерами после заключения Адрианопольского мира в сентябре 1829 года.
В третьей главе интерес русского офицерства к военной статистике Османской империи соотносится с опытом партизанских действий на Балканах. Глава посвящена деятельности полковника Генерального штаба И. П. Липранди, связанной с данным регионом. На протяжении 1820‑х годов Липранди занимался сбором разведданных, а летом и осенью 1829 года возглавил партизанский отряд из балканских волонтеров с целью замирения мусульманских жителей Делиорманского леса. Этот опыт отразился в многочисленных записках Липранди, сохранившихся в Российском государственном историческом архиве. Эти записки и военно-статистические обозрения европейской части Османской империи были впоследствии представлены им российскому командованию в начале Крымской войны.
Различные планы мобилизации балканских христиан, рассматривавшиеся Николаем I и его военными советниками в 1853–1854 годах, составляют главный предмет четвертой главы. Эту главу открывает обзор сохранившихся в Российском государственном военно-историческом архиве донесений русских военных агентов в Константинополе, отправленных накануне Крымской войны. Последние уделяли особое внимание отношению различных групп османского населения к османскому правительству и вестернизирующим реформам, которые оно проводило. Затем на основании опубликованной переписки Николая I со своими советниками анализируется эволюция планов мобилизации балканских христиан. Главу завершает обзор военных действий на Дунае весной и в начале лета 1854 года, которые выявили необоснованность надежд, возлагавшихся царем и некоторыми его генералами на православных единоверцев.
В пятой главе демонстрируется, что, несмотря на фальстарт в начале Крымской войны, идея мобилизации балканских христиан начинала интересовать все большее число русских военных. Основанная по большей части на опубликованных источниках, эта глава начинается с обзора военных аспектов Великих реформ 1860‑х – начала 1870‑х годов. Затем рассматривается место населения в рамках военной статистики, которая в данный период становится важным инструментом военной реформы и империостроительства в целом. В главе демонстрируется, как опыт покорения Северного Кавказа в конце 1850‑х – начале 1860‑х годов способствовал превращению конфессионального и этнического состава населения восточных Балкан в неизменный элемент рассуждений русских военных о будущих войнах с Османской империей. Этот тезис подтверждается анализом планов мобилизации балканских христиан, составленных некоторыми русскими генералами в начале Восточного кризиса второй половины 1870‑х годов. Хотя Военное министерство и Генеральный штаб не вполне разделяли такие планы, их собственная подготовка к войне 1877–1878 годов свидетельствует о большей готовности принимать во внимание конфессиональный и этнический состав населения на территориях, составлявших вероятный театр военных действий.
Русско-турецкая война 1877–1878 годов и политика российского командования и временной администрации в отношении различных групп восточнобалканского населения рассматриваются в шестой главе. На основании широкого круга опубликованных источников в ней описывается формирование и деятельность временной российской администрации в Болгарии на протяжении десяти месяцев боевых действий, в особенности ее меры в отношении восточнобалканских мусульман и христиан. Затем рассматриваются вынужденные перемещения мусульманского и христианского населения, вызванные перипетиями боевых действий, а также вспышки межконфессионального насилия с участием русских войск и болгарского ополчения. Главу завершает описание жестокостей в отношении мусульманского населения, которые имели место в ходе финального наступления русской армии на Адрианополь зимой 1877–1878 годов.
Седьмая глава посвящена политике в отношении различных групп населения восточнобалканского региона, проводившейся после окончания войны временной российской администрацией, способствовавшей основанию Болгарского княжества и автономной области Восточная Румелия. Приоритетом российских властей был контроль над мусульманским населением и межконфессиональными отношениями, о чем свидетельствуют меры по подавлению Родопского восстания весной 1878 года и попытки императорского комиссара А. М. Дондукова-Корсакова воспрепятствовать возвращению в пределы будущей Болгарии мусульманских беженцев. Главу завершает рассмотрение решения российских властей вооружить болгарское население Восточной Румелии, дабы защитить его от возможных репрессий после вывода русских войск.
В заключении выделяются основные сходства и различия в политике российского командования и временной администрации на восточных Балканах в 1828–1830 и в 1877–1879 годах, а также предлагается объяснение этих различий и рассматриваются их последствия для мусульманского и христианского населения региона в контексте Восточного кризиса второй половины 1870‑х годов.
Глава I
Мусульмане и христиане восточных Балкан в ходе русско‑турецких войн XVIII – начала XIX века
Изменяющиеся отношения между армиями и населением составляли один из важнейших аспектов «военной революции» Раннего Нового времени[46]. После особенно разрушительной Тридцатилетней войны 1618–1648 годов европейские правители постарались поставить свои вооруженные силы под более плотный контроль, дабы обезопасить от них остальных своих подданных, чье благополучие было необходимым условием увеличения налогооблагаемого богатства, по мнению королевских советников меркантилистского и камералистского толка[47]. В результате разношерстные наемнические формирования предыдущего периода начали постепенно уступать место более униформированным (и одетым в униформу) воинским частям, все более подвергаемым муштре и дисциплине. Растущие расходы на такие армии заставили государственных деятелей и полководцев осознать зависимость военной мощи от налоговых поступлений в казну, которые могли увеличиваться только при условии замены кормления войск напрямую за счет населения упорядоченными системами снабжения[48].
Можно спорить о том, в какой степени и эти усилия сделали войны XVIII столетия менее разрушительными по сравнению с предыдущим периодом[49]. Несомненно, однако, изменение нормативных представлений о войне[50]. Предводимые полководцами аристократического происхождения регулярные войска эпохи Морица Саксонского и Фридриха Великого все чаще участвовали в маневренной войне, прерываемой кровопролитными, но все более редкими генеральными сражениями, в ходе которых полки хорошо вымуштрованных солдат-простолюдинов выполняли приказы своих офицеров-дворян с безотказной послушностью человеческих автоматов[51]. Одновременно четкое разделение на военных
