Ночные кошмары: Нарушения сна и как мы с ними живем наяву - Элис Вернон

изо рта и из носа кровью. Бонд разбирает эти случаи без лишних эмоций, как настоящий ученый, делая критические замечания относительно их лечения и предлагая более логичный план действий. Однако при этом он часто возвращается к собственным приступам, и тогда ему плохо удается сохранить ту же рациональность, с которой он рассуждает об историях других людей. В какой-то момент он пишет:

Меня так угнетал этот враг покоя, что я отдал бы десять тысяч миров, подобных этому, за то, чтобы какой-нибудь человек ущипнул меня, встряхнул или перевернул со спины на живот; и я так боялся его нестерпимых издевательств, что всю ночь спал в кресле, только бы не дать ему шанса напасть на меня лежачего.

Чтобы избавиться от паралича сна, Бонд прибег к довольно экстремальным методам (тем, что не стоит повторять в домашних условиях). Если в начале работы он особо отмечает связь между явлениями инкуба и застоем крови, то затем пускается в популярные в те времена рассуждения о параличе сна и плохом пищеварении. Его методика лечения: сливай из себя все биологические жидкости, пока от тебя не останется лишь сухая оболочка, и тогда появится столько проблем со здоровьем, что паралич сна покажется сущей чепухой. Он предложил кровопускание с помощью медицинских банок: метод, при котором на коже делают надрез, над раной ставят колоколообразный стеклянный сосуд, а затем выкачивают кровь с помощью огромного шприца. Бонд описывает свои эксперименты с этим методом лечения. Сначала он регулярно пускал себе кровь. Когда выяснилось, что это дает обратный эффект и инкуб «скорее набирает силу, нежели слабеет», он решительно удвоил усилия и стал выкачивать по 600 миллилитров крови вместо обычных 250 или 300. В конце концов он стал проводить эту процедуру не ежемесячно, а раз в год, после чего объявил, что излечился. Такое завершение захватывающего во всех прочих отношениях рассказа Бонда о личном опыте представляется несколько неубедительным; непонятно, как именно практика кровопускания прекратила его встречи с инкубом, и никаких дополнительных объяснений Бонд не дает.

* * *

Паралич сна – это ночной кошмар, переживаемый посредством тела. Ощущения при этом настолько реальны, что ни рациональные объяснения, ни данные научных исследований не убедят вас в том, что все это происходит у вас в голове. Разве это может быть в голове, если вы чувствуете, как демон давит коленями вам на живот! Не исключено, что именно из-за этой неоднозначности восприятия и невозможности доверять собственным органам чувств об этом так сложно говорить. В большинстве историй, о которых мы узнали из этой главы, паралич сна преподносится как нечто связанное с призраками и потусторонними силами. Даже в медицинских трактатах, таких как сочинение Бонда, есть некое преувеличение – как будто историю проще рассказать, опираясь на зловещие образы и приукрашивая ее фантастическими подробностями.

Раньше, когда со мной случался паралич сна, я старалась запрятать мысли об этом в самый дальний уголок своего сознания. Вероятно, мне казалось, что, если заговорить об этом опыте, он может повториться – я могу выманить это из себя. Когда я читаю истории других людей о том, как они встречались с марой, мне становится легче от мысли, что я не одна такая. Бывает полезно извлечь эти воспоминания и признать, что они нас пугали; вытащить эти фантомы на свет и посмотреть, что они на самом деле собой представляют.

Один конкретный эпизод паралича сна я никак не могла забыть и никому о нем не рассказывала. Теперь я понимаю, насколько легче мне стало бы, если бы я облекла свой опыт в слова. Это произошло пару лет назад; я приехала в родительский дом на пасхальные каникулы. Часто, когда я сплю не у себя в Аберистуите, а в своей детской спальне, следует сразу несколько странных ночей подряд. В «собственной» кровати я сплю крепче, по крайней мере первые несколько дней, а самые запоминающиеся (в хорошем и в плохом смысле) явления во время сна происходили, когда я ездила домой к родителям. В тот раз работа над диссертацией уже подходила к концу, и я задумалась о написании этой книги. Со сном стали происходить еще более непонятные вещи, по этому поводу я рефлексировала чаще обычного. Писала заметки о том, что чувствовала и видела, фиксировала сны и галлюцинации. Именно в то время я выяснила, что ведение дневника усугубляет мои парасомнии. Чем больше я думала о снах и излагала их на бумаге, тем ярче они становились. Затем участились осознанные сны, а за ними пришли ночные галлюцинации. Поначалу я решила, что это поможет мне собрать материал для книги, и стойко выдерживала встречи с фантомными пауками и Мередит. Но потом случился этот эпизод паралича сна, и я надолго забросила свой дневник сновидений.

Мне приснилось, что я смотрю на себя в зеркало в спальне. Была ночь, но луна светила ярко, и я видела свои смутные очертания. Я поднесла руку к волосам; мое отражение поднесло руку к волосам. Я опустила руку. Прошло несколько мгновений. Мое отражение тоже опустило руку.

Я нахмурилась. И в темноте заметила, как в зеркале что-то блеснуло. Мое отражение улыбалось.

У меня внутри все похолодело. В зеркале была не я. Я смотрела, как кто-то другой двигался в моем отражении. Улыбка в отражении становилась все шире и превратилась в чудовищную гримасу, в лунном свете зубы сверкали, как лезвия ножей. Я чувствовала, что мое сердце бешено колотится в груди, но отвести взгляд не было сил. Я застыла на месте и не могла понять, кто находится по ту сторону зеркала. Неужели отражение – это все-таки я?

Очнулась я от того, что у меня перехватило дыхание, и в ужасе уставилась в потолок.

А секунду спустя обнаружила, что не могу пошевелиться. На тот момент я уже несколько раз оказывалась в такой ситуации и по глупости решила, что если буду много читать, то сумею найти этому рациональное объяснение, и демоны уйдут. Я попыталась успокоиться. Я всего лишь не могла пошевелиться. Пока ничего не происходило, и это дало мне небольшую передышку, чтобы подумать, что предстоит пережить, и быть во всеоружии. Сейчас рука схватит меня за щиколотку, думала я, и я не испугаюсь, потому что знаю: на самом деле этой руки не существует. Если мне удастся предугадать ситуацию, то, возможно, вообще ничего не произойдет.

Но тут началось: что-то проникло мне под кожу. Я предполагала, что меня схватят за горло руки или острые колени упрутся мне в живот, но такого не ожидала. Демон напал на меня изнутри. Тонкие ленты, острые, как лезвия бритвы, проникали в надрезы на моих руках и ногах, обвивались вокруг костей, вплетались в мышцы, овладевали мной. Было не больно, но невыносимо тошно и унизительно. Это было уже не нападение, а вторжение. Я никак не могла отбиться, просто сжималась в комочек внутри своего тела.

Мои плечи задергались, но остановить их у меня не получалось. То, что сейчас обвивало мне кости, двигало моим телом вместо меня. Внезапно появилось непреодолимое чувство невесомости, и меня подкинуло вверх, как чертика из табакерки. А потом я стала клониться вперед. За мгновение до того, как упасть и удариться головой, я почувствовала, как незваный гость ослабил хватку. В лицо дунул ветер, как это бывает в метро, и я вновь обнаружила, что лежу, уставившись в потолок. Поморгав глазами, я попробовала пошевелить пальцами, каждым по очереди, подвигала ступнями, согнула колени. Я вернулась в свое тело.

Через несколько минут я пришла в себя достаточно, чтобы понять, что со мной было. Но произошедшее сильно меня встревожило. Это не было похоже ни на что из моего прежнего опыта – ни на паралич сна, ни на что-либо еще. Я была глубоко убеждена, что мной овладели: нечто проникло мне под кожу и поглощает меня изнутри черепа. Как, черт возьми, мой мозг додумался до такого? Как ему удалось сделать ощущения настолько реалистичными?

* * *

В большинстве случаев паралич сна принимает облик демона. Необычное ощущение, что ты не в силах пошевелиться, будит страх,