Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни
В то же время я понимала, что в длительной перспективе это не решит моей проблемы. Тут я тоже исходила из инстинкта самосохранения. Акты насилия эффективно избавляли от напряжения, но привлекали чересчур много внимания и увеличивали риск, что меня поймают. «Надо найти менее экстремальный способ», — решила я.
До средней школы вариантов было не так уж много. Я могла воровать, иногда забиралась в другие дома — вот, собственно, и все способы выпускать напряжение. Но теперь я подросла, освободилась от необходимости отчитываться перед мамой и могла начать экспериментировать с другими методами.
В последующие несколько месяцев я продолжала вылезать через окно и устраивать слежку за незнакомцами по району. Поскольку этот метод подразумевал определенные ограничения, я решила, что наконец учусь дисциплине, причем без посторонней помощи. (Что при этом я выслеживаю людей, как настоящий маньяк, хоть и безобидный, меня ничуть не смущало.)
«Меньше знаешь — крепче спишь» — это стало моей мантрой. Придерживаясь этой системы убеждений, я прибегала к вранью как естественному методу защиты. Я всегда врала легко и без смущения, и не только из-за природной склонности. Я считала, что ложь в моем случае логичный выбор. «Если сомневаешься, говори правду. Правда поможет людям тебя понять». Чем больше я задумывалась о смысле этих слов, тем меньше в них верила. Правда не помогала людям понять меня, ребенка, который почти никогда не раскаивался и ничего не боялся. Как правило, эти мои особенности лишь запутывали окружающих и навлекали на мою голову новые беды. Когда я говорила правду, люди злились. Зато вранье еще ни разу мне не навредило.
Эта жизненная стратегия напоминала игру «Захвати флаг», в которую мы играли в школе. Мы делились на команды, становились на противоположные концы поля, каждая команда получала флаг и прятала его на своей «базе». Надо было понять, где находится «база», и найти флаг. Я быстро смекнула, что быстрее всего это можно выяснить, просто наврав.
— Эй, — окликнула я мальчика по имени Эверетт, спокойно прогуливаясь вдоль вражеского лагеря, — где флаг? Моя очередь его охранять.
Эверетт вытаращился на меня.
— В смысле? — спросил он. — Ты же не в нашей команде.
— В смысле? — парировала я и уперлась руками в бока. — А чего я тогда тут стою, по-твоему? — Я закатила глаза. Эверетт фыркнул.
— Даже если так, — сказал он, — ты же девчонка.
— Вот именно, глупенький. — Я оглянулась через плечо и кивнула на свою настоящую команду. — Девчонке в жизни не поручат охранять базу. Так они думают.
Эверетт ехидно улыбнулся и привел меня к флагу. Я подождала, пока он отойдет на безопасное расстояние, сунула флаг в карман и спокойно подошла к своим.
— Подожди пять минут и скажи, что нашел его в кустах, — сказала я капитану нашей команды и отдала ему флаг.
Тот уставился на меня, не веря своим глазам.
— Но никто же не узнает, что ты его нашла, — сказал он.
— Ну и что, — я покачала головой. — Главное, чтобы наша команда выиграла.
Вот так в целом я воспринимала жизнь. Я не жаждала внимания и почестей. Я лишь стремилась достичь своей цели и жить по своим правилам. А ложь оказалась самым эффективным способом этого добиться. Я будто открыла в себе новую суперсилу, которой прежде запрещала себе пользоваться. Ложь не просто делала меня невидимкой. С ее помощью я становилась непобедимой. Благодаря лжи все, что я не могла в себе изменить, — например, отсутствие раскаяния и страха, — нельзя было использовать против меня.
Я полюбила оставаться наедине со своими секретами. Мне нравилось быть одной. Только в одиночестве я чувствовала себя собой и была по-настоящему свободной.
В начале старшей школы после обеда у нас было три урока; учителя, которые их вели, задыхались от нагрузок и успевали устать еще до полудня. «Спорим, они даже не заметят, что меня нет в классе, — подумала я однажды. — Что, если я просто не приду?» И в тот же день я не пришла.
В обед я не отправилась в столовую с одноклассниками, а просто исчезла как ни в чем не бывало, срезав через парковку и выйдя на улицу. Я поражалась, как легко все получилось. Дома я то и дело поглядывала на телефон, думала, маме из школы позвонят. Кто-то наверняка заметит, что я пропала, позвонит домой… Но никто не позвонил.
Я стала проделывать этот фокус раз в пару дней, но даже через несколько недель меня никто не хватился. Тогда я решила, что раз никто не против, прогуливать по полдня можно регулярно. Я приходила на контрольные и сдавала домашние задания. Но чаще все же уходила из кампуса и искала более интересное занятие. Первую пару раз я просто возвращалась домой. Мне нравилось бывать одной дома. Но через некоторое время стало ясно, что мне нужен другой, долгосрочный, план. Понадобилась база.
В один из дней мама неожиданно заявилась домой. Я спряталась под кровать и стала ждать, пока она уйдет. Мама сделала успешную карьеру агента по недвижимости и почти каждый день показывала дома потенциальным клиентам. Дверь моей комнаты была приоткрыта, и я видела ее ноги, сновавшие туда-сюда по коридору. Наконец дверь гаража закрылась, и я поняла, что можно выходить.
Я выглянула в окно и проводила взглядом ее машину, а потом пошла в ее домашний кабинет, где хранились списки домов, выставленных на продажу. Можно сказать, половина моего детства прошла в этих пустых домах, куда мы ездили с мамой. Мне было скучно, я не особо присматривалась, но хорошо запомнила, как мы попадали внутрь. Мама вешала на дверь маленький сейф с кодовым замком; в сейфе лежали ключи от дома. Иногда она разрешала нам с Харлоу набрать код.
Я как сейчас его помнила: 09217. С того самого дня я продолжала прогуливать уроки, но шла не домой, а в пустой дом из маминого списка. Я набирала код, доставала ключ и заходила в дом. Эти дни были одними из самых счастливых в моей жизни.
Некоторые дома были огромными, с полированными деревянными полами, глубокими мраморными ваннами и теплой водой, лившейся из крана. Были и маленькие, с заплесневелым ковролином, отсыревшими стенами и без электричества. Впрочем, удобства меня не интересовали. Главное, что я была спокойна, никто
