Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни
Тем летом я сидела за столом в папином доме и штудировала статистику, которую обнаружила в ходе очередного визита в библиотеку. Несмотря на путаницу с названием расстройства, исследователи сходились в одном — в статистике заболеваемости. По данным нескольких исследований, социопаты составляли около пяти процентов населения — примерно столько же, сколько люди с паническими расстройствами. Мне казалось истинным безумием, что расстройство, которым страдали миллионы человек, не удостоилось более пристального внимания со стороны психологического сообщества, особенно если учесть, что главной характеристикой социопата является апатия, а основным следствием неослабевающей апатии — деструктивное поведение. Как же все эти люди себя сдерживают?
Мне самой очень хотелось найти ответ на этот вопрос. В месяцы летних каникул я искала новые способы унять беспокойство, которое усиливалось с каждым днем. Я не могла сидеть в библиотеке с утра до вечера, а без студенческих вечеринок и угнанных машин, благодаря которым я могла хоть что-то чувствовать, мне приходилось прибегать к другим методам избавления от апатии. К счастью, в Городе ангелов возможностей было хоть отбавляй.
Я узнала, что проникновение со взломом — как езда на велосипеде. Я не занималась таким со школы, но не разучилась, и эффект от проникновения в чужие дома был таким же действенным. Я отдыхала в чужих домах, пока их владельцы были на работе, и это помогало снять напряжение. Я действительно чувствовала себя расслабленно. Но без мамы-риелтора и без знания кодов от сейфов с ключиками проникать в дома оказалось намного сложнее, чем в детстве. Приходилось часами выслеживать их обитателей, просчитывать их график, чтобы точно знать, когда их не будет дома и надолго ли они уходят. А как я старалась не привлекать к себе внимания, пробираясь внутрь каждого объекта! Я научилась взламывать замки и завела свой чемоданчик с инструментами.
Как-то раз я сидела в папиной гостиной, разложив перед собой старые замки и пытаясь взломать их отмычкой. Вообще-то, я уже много лет назад научилась взламывать замки, но лишь недавно начала тренироваться с профессиональными инструментами. Эти тренировки приводили меня в восторг. Попытки взломать замок напоминали поиски внутреннего клапана, открыв который я могла выпустить напряжение. Мне нравилось решать эту задачу.
«Нужно просто найти правильный баланс контроля и сброса напряжения, — думала я, пытаясь взломать особо сложный старый замок, — и я заживу в гармонии».
Я закрыла глаза, орудуя внутри замка. Двигая крючком по цилиндру, я нажимала на штифты. Отмычка слегка поддалась, когда я надавила на нее большим пальцем.
— Почти получилось, — прошептала я.
Еще немного пошевелив отмычкой, я почувствовала, как поддался последний штифт: я вытолкнула его за линию стыка. Замок щелкнул — этот звук был бальзамом для моих ушей, — и дужка легко выдвинулась. Готово! Я открыла глаза и улыбнулась, гордясь проделанной работой. Может, мне стать слесарем? А потом по причине, которую я не могу объяснить до сих пор, у меня возникла еще более гениальная идея.
Может, мне стать няней?
Возможно, вам покажется, что для человека, недавно осознавшего себя социопатом, работа с детьми — странный выбор, но я рассудила: дети не так наблюдательны и не заметят, что со мной что-то не так. Они не станут исключать меня из своего круга за игру не по правилам. Вряд ли они вообще обратят внимание на мои странности, если со мной будет прикольно и весело. В общем, я решила, что это очень хороший способ себя занять.
По правде говоря, глядя на меня, сложно было предположить, что я могу поладить с детьми. Я не была разговорчивой, экспрессивной, ласковой — одним словом, не обладала качествами, которых обычно ждут от нянь. Но, что удивительно, мне почти сразу удалось найти работу: меня нанял известный актер, проживавший в Брентвуде, престижном районе Лос-Анджелеса. И, что более удивительно, работа мне сразу понравилась. Мне поручили присматривать за троими детьми, и у каждого из них были свои маленькие странности и очаровательный нрав. Они напоминали увлекательные интерактивные головоломки. Я с удовольствием узнавала этих маленьких людей, совершенно друг на друга непохожих. Я любила их по-своему. Мои сильные чувства к этим детям и инстинктивное желание защитить их любой ценой вселили в меня надежду. Я поняла, что не все для меня потеряно.
Шли месяцы, я освоилась на работе, справляться с разрушительными импульсами стало легче. Свободного времени стало меньше, а следовательно, и шансов навлечь на себя неприятности. Я знала, что, просто отвлекая свое внимание от деструктивных позывов, я не решаю проблемы на все сто процентов, но в то время я радовалась любой помощи.
Мое внутреннее состояние напоминало воздушный шарик. Разные занятия — учеба и работа — действовали как гелий: поднимали шарик и выталкивали его выше линии апатии. Но не навсегда. Как только я переставала отвлекаться на обязанности, как только проходила эйфория от моих криминальных поступков, меня вновь охватывало безразличие. Шарик сдувался, и мне снова приходилось искать способы испытать хоть что-нибудь.
Вскоре я поняла, что мне нужно составить график «маленьких преступлений».
На втором году обучения в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса я сидела за своим обычным столом в библиотеке в перерыве между занятиями и читала очередное исследование. Это была моя последняя находка; понадобилось несколько недель, чтобы ее отыскать. Статья «Изучение тревожности у социопатического типа личности» была напечатана в «Журнале аномальной и социальной психологии». Ее написал некий доктор Дэвид Ликкен, психолог, утверждавший, что нашел связь между социопатией и тревожностью. Он протестировал уровни тревожности у нескольких десятков людей со склонностью к социопатии и заключил, что существует подкатегория социопатии, которую назвал «вторичной», или «невротической». Позже он выдвинул теорию, что этот тип социопатии не обусловлен генетическими причинами, а вызван стрессом из-за эмоциональных фрустраций и внутреннего конфликта.
Стресс беспомощности!
Похоже, Ликкен говорил о состоянии, которое я испытывала с начальной школы: клаустрофобная тревожность, которая нарастала и сопровождалась внутренним напряжением — тем самым распирающим чувством, о котором я уже говорила. Теперь я хотя бы догадывалась, в чем была причина.
«Если это напряжение вызывается подсознательным стремлением мозга “стряхнуть” апатию, — рассудила я, — то стресс беспомощности вполне может
