Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни
Регуляция проблемного поведения стала для меня своего рода дисциплиной. Я относилась к этому так же ответственно, как к работе, и строго соблюдала рутину. Утром в понедельник, среду и пятницу я получала «дозу» лекарства, помогавшего снять социопатическое напряжение. Потом шла на занятия в колледж.
После занятий направлялась в библиотеку и проводила все свободное время, читая книги по психологии и исследования социопатии. Потом следовала на работу: забирала детей из школ и отводила домой. Помогала им сделать домашнее задание, готовила им ужин, укладывала спать и уходила. Дома я ужинала и делала свои уроки, пока не засыпала. На следующее утро все повторялось.
Моя апатия была драконом, который нуждался в подкормке. Если его игнорировали, он начинал сжирать меня изнутри. И я посадила дракона на диету. Я делала все необходимое, чтобы получить свою дозу чувств. Никогда не переступала черту, хотя искушение возникало частенько. Я будто в точности следовала рецепту врача, отмеряя дозировку своих маленьких преступлений. И никогда не пропускала прием.
Глава 10. Признание
Я придерживалась этого распорядка много лет, и моя последовательность принесла плоды. В конце концов я убедилась в правильности своей теории: рутинные «маленькие преступления» являлись гораздо менее опасным способом снятия напряжения и избавления от социопатической тревожности, чем более серьезные и спонтанные правонарушения. Совершая осознанные и спланированные преступления, я меньше рисковала нечаянным разоблачением и могла придерживаться правила не причинять никому вреда. Я внедрила налаженную систему, которая обеспечивала мне психологическую и поведенческую устойчивость (хотя это поведение, безусловно, оставалось криминальным). Да, я по-прежнему иногда следила за людьми без их ведома, а моим главным «лекарством» являлось незаконное проникновение в дома. Но я не считала, что кому-то вредила. Напротив, регулярные дозы «лекарства» помогали сдерживать пагубные импульсы и не давали им выйти из-под контроля. В результате я вела вполне счастливую жизнь.
К тому моменту я училась на последнем курсе и далеко продвинулась в своих исследованиях. Зарекомендовала себя как хорошая няня. Все в моей жизни шло по плану: я вела нечто похожее на «нормальное» существование. Но хотя внешне я казалась ответственной и приспособленной молодой женщиной, которая вписывалась во все социальные нормы, одна проблема по-прежнему не давала мне покоя — та же, что преследовала меня с малых лет.
Я была одинока.
Мне часто казалось, что мое «расстройство социопатического спектра» обрекает меня на заключение в эмоциональной одиночной камере. Меня никто не мог понять и не хотел проводить со мной время. Во всяком случае, со мной настоящей. Я была очень одинока и вскоре осознала, что это состояние таит в себе угрозу.
Отец недавно переехал в новое жилье в Беверли-Хиллз и разрешил мне жить в доме в Колдуотере. Впервые в жизни я осталась одна и поначалу была от этого в восторге. Отсутствие контроля и подотчетности казалось приятным, как погружение в теплую ванну. Но через несколько месяцев я заметила, что мои деструктивные импульсы усилились. Поначалу проявления были слабыми. Например, ни с того ни с сего в голову лезли жестокие фантазии. Но постепенно импульсы стали более интенсивными, и я забеспокоилась. Не потому, что позывы стали сильнее, а потому, что они стали конкретнее. Так, впервые за долгое время у меня появилось желание причинить физический вред незнакомым людям. В отчаянных попытках понять, что со мной происходит, я стала записывать даты и время возникновения импульсов и вскоре увидела закономерность: они возникали, когда я долго бывала одна. Чаще всего это случалось в выходные, когда я ни с кем не встречалась.
Я не понимала, почему так происходит. Ведь обычно в одиночестве я чувствовала себя спокойно и могла быть собой. Но после череды скучных выходных, в которые у меня не было значимых взаимодействий с окружающими, я поняла, что фантазии о насилии чаще возникают после долгих периодов одиночества.
«Есть разница между одиночками и одинокими», — рассуждала я как-то раз, возвращаясь домой после долгого рабочего дня. Было уже за полночь. Я вырулила на трассу. Может, в глубине души мне хотелось, чтобы меня поймали? Или заметили.
Я ехала домой и размышляла над уникальной проблемой, с которой сталкивались социопаты. Переживали ли миллионы других социопатов тот же внутренний конфликт, что и я, пытаясь скрыть свои деструктивные импульсы? Можно ли было дать им надежду? Хотела бы я знать. Жаль, что у меня не было гигантского мегафона, чтобы прокричать на весь свет: «Внимание! Всем социопатам и антисоциальным личностям! Не паниковать! Никому не вредить! Вы не одиноки! И вы не сумасшедшие!»
Тогда я впервые задумалась о том, что можно помочь не только себе, но и другим, и при этой мысли у меня закружилась голова. Я ехала одна в машине, размышляла, как можно улучшить жизнь других социопатов, и вдруг неожиданно для себя научилась новой эмоции. Идея просвещать таких, как я, казалась интересной, даже увлекательной. Я съехала с трассы и подумала: «Кто сказал, что социопаты не могут испытывать эмпатию?»
Вечером я планировала посидеть в интернете и поизучать научные работы, но, свернув на нашу улицу, заметила у дома папину машину. В гостиной работал телевизор, и я поспешила в дом, обрадовавшись неожиданной компании.
— Пап, ты же помнишь, что больше здесь не живешь? — пошутила я.
Он улыбнулся и ответил:
— Что поделать. Я по-прежнему чувствую себя как дома только здесь. — Он выключил телевизор и обнял меня. — Это ты так поздно с работы возвращаешься?
Мы коротко обнялись, и я высвободилась, чтобы скорее что-нибудь перекусить. Я умирала с голоду.
— Да, — ответила я, — у хозяев сегодня премьера. — Отец проследовал за мной на кухню, а я порылась в кухонном шкафу.
— В колледже все нормально? — спросил он и присел за кухонный островок. Он говорил странным тоном, и я насторожилась.
— Да, — медленно ответила я.
— Хорошо. — Он пристально посмотрел на меня и перешел к главному, видимо, к тому, о чем хотел поговорить со мной с самого начала: — Знаешь, мне не нравится, что ты так поздно возвращаешься с работы, ведь тебе надо учиться.
Я закатила глаза и вновь начала рыться на полках с аккуратно расставленными продуктами.
— Обычно я так поздно не прихожу.
— Я не только про сегодня, — он встревоженно посмотрел на меня. — Ты встаешь еще
