Либеральное мышление: психологические причины политического безумия - Лайл Росситер
Если в течение первых пятнадцати месяцев жизни все идет достаточно хорошо, способность ребенка к волевому выбору проявляется спонтанно. Затем при наличии базового доверия его неоднократный опыт выбора и намерения достичь цели, а также осуществления чего-либо волевым актом подтверждает, что в мире, полном событий, он способен играть самостоятельную роль. Волевое усилие становится наиболее заметным проявлением его растущей самостоятельности и основным выражением его развивающегося собственного «я».
К сожалению, ни одна часть этого процесса не является неизбежной. Эриксон понимал, что развитие подлинной автономии и проявления воли как правильного и нужного свойства слишком часто затормаживается, когда «воспитатели» излишне стыдят и принижают собственное «я» ребенка, заставляя его глубоко сомневаться в себе. Или же когда фундаментальное право ребенка на развитие собственного сознания нарушается через угрозы отвержения, покинутости, презрения, причинения боли. В этих обстоятельствах подрываются основы самостоятельности, самоответственности и сотрудничества. И нередко этот ущерб оказывается непоправимым.
Проявление воли как благо
В понимании Эриксона понятие личностного блага, или добродетели, подразумевает те «основные человеческие качества, которые развивались в течение продолжительного периода детства, а также в культурных системах и традициях». Он использовал этот термин, по сути, в двух простых смыслах. Во-первых, в той степени, в какой добродетель ограничивает деструктивное поведение населения в целом, она означает добровольное проявление сдержанности в интересах социальной гармонии. В этом отношении добродетель связывает самоконтроль на индивидуальном уровне с социальным процессом в целом. Во втором значении, относящемся к стремлению человека к счастью, добродетель понимается как «принцип взаимодействия между людьми, позволяющий жить полноценной жизнью». Здесь Эриксон признает добродетель как неотъемлемую составляющую характера, которая играет решающую роль в поиске человеком самореализации. В этом, более личном, значении добродетель воли как «сила воли» – это твердая решимость выстоять перед лицом трудностей и энергия, которую мы обычно называем мужеством. Это элемент стойкости и способность переносить разочарования. Воля и сила воли являются частью нравственного измерения человека, как, например, воля противостоять искушению, откладывать или отказываться от удовлетворения в пользу более высоких ценностей.
Эриксон довольно четко охарактеризовал нравственное измерение добродетели, отметив, что она отражает те виды человеческих устремлений, которые «в некотором роде правильны». Важность этого аспекта трудно переоценить. Это касается, в частности, вопроса о том, что же должно считаться правильным, или добродетельным, чтобы человек мог быть свободен, учитывая особенности его природы и условия человеческого существования.
Эриксон также утверждал, что «желать чего-либо – это не то же самое, что быть волевым человеком: это скорее означает постепенно приобретать способность к более глубокому суждению и принятию решений, основанных на воле». В таком контексте проявление силы воли относится как к стойкому отказу потакать внезапным порывам, влечениям, аппетитам или искушениям ради ничтожных целей, так и к волевому упорству в достижении рациональных целей, к решительности как добродетели. Определение, предложенное Эриксоном, прямо отвергает передергивание понятия «воля» в инфантильную требовательность или противодействие. Оно также показывает, как важно закаливать реализм мировосприятия в ребенке, пытающемся оценить все, что его окружает, и отреагировать на это. Эриксон детально рассматривает функцию воли, состоящую в достижении целей, направленных на защиту и укрепление благополучия; иными словами, воля сравнима с двигателем, что заставляет мастерство человека работать на службе его же счастья. Ребенку крайне важно усвоить этот урок как можно раньше, чтобы подчинять свою формирующуюся волю реалиям физического и межличностного мира и чтобы не променять свои будущие достижения на иллюзии всемогущества и собственной сверхзначимости. По словам Эриксона, «человек должен научиться желать того, что осуществимо, отказываться от того, о чем загадывать не стоит, и верить, что его желания направлены на то, что должно произойти». Это правило перекликается и с молитвой о душевном покое.
Воля и основы права
Общество требует от каждого человека проявлять силу воли, сдерживая такие формы поведения, которые могут задевать личность и собственность других людей. Создаются правила – как формальные, так и неформальные, – которые определяют границы приемлемого и неприемлемого в наших взаимоотношениях. Закон предполагает, что в подобных ситуациях у нас есть выбор поступить правильно или неправильно. Эриксон понимал, что правила, установленные для управления человеческим поведением, логически выстроены на концепции воли и раннем опыте ребенка. По его словам, «воля является основой для признания человеком закона и необходимости, и ее истоки – в рассудительности родителей, следующих духу закона». Рассудительность в данном контексте – это здравость суждений, основанных на духе закона, касающегося правильного поведения. Воспитание воли ребенка под таким руководством должно начинаться на раннем этапе его развития, чтобы его способность к самостоятельности не стала разрушительной для него самого и для общества. Как выразился Эриксон:
Воля, в свою очередь, перерастает в предрасположенность эго к силе контролируемого влечения. Однако такая сила воли должна сочетаться с волей других таким образом, чтобы стремление оставалось мощным и неугасимым во всем, даже если оно сдерживается добровольным самоотречением и готовностью подчиняться. Институтом, делающим силу такой рассудительности «неослабевающей», является закон. Рассудительность, которая управляет воспитанием волевых качеств маленького человека в его раннем возрасте, таким образом, становится принадлежностью самого этого человека (в его личном поведении) и как социальный фактор переносится в институты, охраняющие традиции и поддерживающие равновесие лидерства и подчиненности, привилегий и обязательств, добровольных действий и принуждения. Организованный человек покоряется величию рассудительности, сдавая ей остатки собственного и чужого своеволия, немного, впрочем, надеясь, а немного и опасаясь, что ему-то время от времени будут сходить с рук мелкие пакости, даже если за делами его соседей будет ревностно следить недреманное око праведности» (Erikson, 1964).
Закон предполагает, что человек способен или «смиренно готов» привести свое поведение в соответствие с требованиями к правильным действиям, сознательно отказавшись от неправильных действий. В этом состоит принципиальное «самоотречение» гражданина, который является одновременно свободным и законопослушным. Закон в своих параграфах закрепляет то, как, по мнению нашего разума, нам нужно поступать, если мы хотим сочетать свою волю с волей других ради гармоничного и дружного сосуществования, да и ради жизни вообще. Чтобы предотвратить наши неправильные шаги и одобрить правильные, чтобы удовлетворить наше желание покарать преступника, мы законодательно устанавливаем наказания для тех, кто нарушает закон. При этом мы исходим из того, что каждый из нас несет личную ответственность за свои проступки; в каждом конкретном случае все мы могли бы поступить иначе.
В основе этого принципа права, как уже отмечалось, лежит западная индивидуалистическая традиция, которая подразумевает суверенитет человека и его естественное право распоряжаться
