Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни
Мне все равно.
Месяц спустя я сидела в административном корпусе университета и просматривала со своим научным руководителем требования к соискателям докторской степени. Пару дней назад я заметила в документах для выпускников аспирантуры требование «клиническая практика» и позвонила в администрацию за разъяснениями. Завкафедрой психологии доктор Роберт Эрнандес сказал, что, помимо посещения занятий и собственно диссертации, я должна отработать пятьсот часов интернатуры. Другими словами, мне предстояло работать психотерапевтом пятьсот часов бесплатно. Меня это, скажем прямо, не обрадовало.
— Брось, Патрик, — доктор Эрнандес пытался меня уговорить. Он был легок в общении и любил сухой юмор. Он преподавал у нас психоанализ, и мы с ним всегда ладили. — Воспринимай это как интересный опыт и возможность научиться чему-то новому.
— Но я не хочу учиться чему-то новому. — Я сложила руки на груди. — Лучше вскрыть себе вены, чем слушать, как жители Беверли-Хиллз жалуются на проблемы белых людей. Я серьезно. Готова истечь кровью прямо здесь.
Доктор Эрнандес еле сдерживал смех.
— Тогда выйди в коридор, пожалуйста, — ответил он, — потому что тут уже ничего не изменишь. Это обязательно. Ты можешь устроиться интерном в любую аккредитованную клинику, но на твоем месте я пошел бы к соседям.
Я недоуменно на него посмотрела.
— В центр бесплатной психологической помощи, — пояснил он, видимо решив, что я не поняла.
— Я знаю, кто наши соседи, — ответила я и сменила тактику. — Простите, но разве вы забыли? Я социопат, у меня диагноз. Разве таким, как я, можно работать психотерапевтами? И консультировать нормальных?
— А что такого? — спросил он. — Ты же сама сто раз говорила, что хочешь помогать.
— Я хочу помогать социопатам, — уточнила я, — и желательно дистанционно.
— Постарайся увидеть в этом хорошее. Главная сложность психологической интернатуры в том, что интерны сами пока не научились абстрагироваться от своих эмоциональных привязанностей. — Этот разговор явно доставлял ему истинное удовольствие. — А у тебя их нет!
— Я рада, что вам так весело, — ответила я и подняла сумку, которую поставила под стул. — Но учтите: вся ответственность будет на вас. Если что случится, вам расхлебывать. — Я повернулась и пошла к выходу.
Вечером я позвонила Дэвиду, чтобы пожаловаться на несправедливость. С момента расставания мы постоянно общались и, выходит, теперь разговаривали намного чаще и больше, чем за последние несколько лет. Физическая дистанция поначалу причиняла боль, но вскоре привела к упрочнению нашей связи. Странно, но мне казалось, будто мы заново узнаём друг друга, как при первой встрече. Его отъезд подарил нам обоим свободу. Поскольку мы были в разлуке, Дэвид не чувствовал себя ответственным за мои действия. Теперь он больше не видел во мне воображаемую улучшенную версию меня, какой я должна была, по его мнению, стать; он начал воспринимать меня такой, какая я есть. Мне же снова захотелось рассказывать ему обо всем без утайки, хотя я годами прятала от него определенные аспекты своей личности. Это было очень приятно.
— Это же нарушение этики! — воскликнула я и плеснула себе в бокал. — Он знает, что я социопатка, но ему все равно. Он просто хочет спустить меня на ничего не подозревающих жертв.
— А мне кажется, что тебе будет полезна психологическая практика, — ответил Дэвид. — Все лучше, чем этот дурацкий шоу-бизнес.
— А тебе не кажется, что психотерапевту должна быть небезразлична жизнь его пациентов?
— Ой, умоляю. Я никогда не встречал человека, кому была бы так интересна чужая жизнь! Недаром тебя прозвали Капитаном Апатией.
Я расхохоталась.
— С тобой весело, — ответила я. И это была правда.
Мы снова часами висели на телефоне, и у меня будто появился новый друг. Я задумалась, не зря ли он приезжал в Лос-Анджелес; может, нам не надо было начинать вместе жить? Мы возложили слишком много надежд на детскую дружбу, но так и не сумели выстроить взрослую. Я спросила Дэвида, согласен ли он со мной.
— Думаю, ты права, — ответил он. — Жаль, что нельзя начать сначала. С чистого листа. Например, познакомиться в баре.
Я улыбнулась:
— Типа в первый раз?
— Ага. Если бы я увидел тебя за барной стойкой с высоким прозрачным бокалом… — он затаил дыхание, — то подошел бы и сказал: «Привет. Меня зовут Дэвид. Работаю в “айти”, Рак по гороскопу».
— Прекрасно. А я бы сказала: «Я Патрик, социопатка, работаю в шоу-бизнесе».
Он рассмеялся:
— Так ты еще не сказала Эверли?
Я вздохнула:
— Нет.
Но время пришло. Почти год группа Эверли выступала с еженедельными концертами в «Рокси», но теперь ее резидентство подошло к концу, и его не продлили. Мы, конечно, расстроились, но не удивились. Для всех в ее группе музыка являлась хобби, довеском к основной карьере. Для всех, кроме Эверли.
Только у нее одной был настоящий талант, и ей нужен был крутой менеджер, который бы представил ее миру и помог сделать то, что надо было сделать с самого начала: уйти из группы и начать сольную карьеру. А мне пришло время признать, что я не была этим менеджером. На самом деле я больше вообще не хотела работать в шоу-бизнесе. Не хотела представлять ни лучшую подругу, ни кого-либо еще. Годами я подумывала об уходе из профессии и наконец решилась, только пока не знала, как сообщить об этом Эверли.
Дэвид был прав. Высокодоходный и скандальный музыкальный бизнес был неподходящей средой для такого человека, как я. Пьянки с клиентами, бухгалтерские махинации — в индустрии развлечений царило полное беззаконие. Без должного контроля это могло для меня плохо кончиться, так как неизвестно, какое нездоровое поведение спровоцировали бы такие условия. То ли дело психология: это занятие было куда более общественно полезным. Научные исследования социопатии имели важность не только для меня одной, но и для всех людей с моим диагнозом. И с точки зрения кармы я не уходила в минус, а, наоборот, зарабатывала плюсы. Чем больше времени я проводила в центре психологической помощи, тем сильнее в этом убеждалась.
Центр психологической помощи «Алоэ» предоставлял услуги по психологическому консультированию людям, у которых не было страховки или отсутствовали средства на такое дорогое удовольствие, как сеансы индивидуальной психотерапии. Прием здесь был бесплатным или почти бесплатным; в результате сюда приходили самые разные пациенты с точки зрения как демографии, так
