Уральский следопыт, 1982-01 - Журнал «Уральский следопыт»

Бомбардировщик тяжело плыл над лентой реки. На своих местах были штурман Филатов и стрелок-радист Тихомиров. Одна из ожесточенно бивших зениток «достала» самолет: пламя охватило мотор, перекинулось на крылья… Бомбардировщик чуть развернулся, словно оглядываясь на ужалившую его зенитку, и устремился вниз. Не камнем полетел: он пикировал прямо в центр переправы на мосту.

Еще несколько секунд, и все вокруг содрогнулось от удара. Летевшие в строю экипажи видели: горящий самолет был до конца управляем.

Экипаж Григория Архиповича Храпая погиб на украинской земле.

У Пскова нанес удар по вражеским танкам бомбардировщик капитана Л. Михайлова. Под польским городом Грубешув бросил в фашистскую мотоколонну свою машину экипаж лейтенанта Д. Тарасова. На территории Белоруссии взорвался в колонне гитлеровских танков бомбардировщик старшего лейтенанта И. Пресайзена. На днепровской переправе погиб самолет, спикированный комсомольцем младшим лейтенантом И. Вдовенко. Под Ленинградом направил свою горящую машину на вражеские склады младший лейтенант Г. Максимов… На всех фронтах были ‹огненные пилоты›, повторившие или предварившие знаменитый подвиг Н. Гастелло, чье имя стало символом героизма, святой мести и самоотверженности солдат неба.

Петр Чиркин – он совершил огненный таран в 10 часов утра 22 июня 1941 года.

26 июня 1941 года бомбардировщик ДБ-3 возвращался с задания, разгромив вражеский аэродром. Николай Гастелло видел на дороге Молодечно – Родошковичи танковую колонну противника, но у него был приказ – бомбить аэродром. И когда на обратном пути снарядом разорвало бензобак, летчик вспомнил и про танки, и про цистерны с горючим… Его экипаж, как и командир, отказался покинуть машину – Григорий Скоробогатый, Анатолий Бурденюк и Алексей Калинин. Их последний шаг был решительный и короткий. Всего лишь мгновения – и взрыв.

Николаю Францевичу Гастелло было тридцать четыре года. Сейчас его сын, Виктор Николаевич Гастелло, – полковник, инженер авиации – старше отца и по званию, и по возрасту…

…Одним из первых совершил огненный таран лейтенант Петр Чиркин – 22 июня 1941 года, на западной границе. И был это не бомбардировщик, а разведывательный самолет. Произведя съемку, он загорелся и не смог уйти. Тогда летчик бросил машину на фашистские танки.

Двадцать второе июня… Даже не первый день войны, а утро. День еще не успел прийти. И все-таки, наученные уроками послевоенного поиска, мы говорим: «один из первых» – потому что были бесстрашные соколы в самые первые часы и минуты войны.

Были и предшественники у них. Еще в 1940 году за огненный таран удостоены звания Героя Советского Союза три летчика: К. Н. Орлов, И. Д. Борисов и А. М. Марков. В боях на Халхин-Голе направил подбитый самолет на дзот врага батальонный комиссар 150-го бомбардировочного авиаполка М. А. Ююкин. Кстати, он был инструктором Николая Гастелло, учил его летать…

История Великой Отечественной войны знает примеры и «двойного» подвига. В июне сорок первого года при нанесении удара по переправе в районе Борисова лейтенант А. Булыгин не выполнил приказ ведущего покинуть горящий бомбардировщик и со словами «Идем на таран!» направил машину в скопление вражеской техники на переправе. Через несколько минут другой экипаж – этого же, 53-го дальне-бомбардировочного авиаполка – под командованием капитана С. Ко-вальца врезался в гитлеровские танки…

В 1941 году зарегистрировано 52 огненных тарана с воздуха.

В 1942 и 1943 годах – по пятьдесят три. Это было время наиболее ожесточенных боев.

Февральским днем 1945 года при бомбардировке гитлеровского аэродрома был прошит очередью крупнокалиберного пулемета самолет капитана Жабинского. Летчик отдал ручку управления от себя и бросил машину вниз, последней огневой мощью обрушившись на врага. Товарищи слышали по радио его последние слова: «Прощай, Родина»!

За месяц до победы, 8 апреля, в польском порту Хель, забитом фашистскими судами, взорвался среди эсминцев израненный бомбардировщик, направленный рукой старшего лейтенанта А. Романова…

Их было шестьсот пятьдесят – «огненных пилотов».

Восемь из них остались живы.

О лейтенанте Сергее Ивановиче Колыбине рассказ особый.

…Этот чертов мост был словно заколдован. Многие летчики, не считаясь с опасностью, проносились над самой целью, но ни одна бомба так и не попала.

Иван Христофорович Баграмян, Маршал Советского Союза, вспоминает:

– …Были там саперы. Командир подразделения имел прямую телефонную и телеграфную связь со штабом фронта. Когда показались фашистские танки, он вызвал меня по телефону и только начал докладывать, как линия прервалась, восстановить было невозможно. Мост так и не был взорван. Посылали самолеты, но попробуй попади с высоты в такую ниточку…

24 августа 1941 года командир авиадивизии вызвал из штурмового полка лейтенанта Колыбина:

– В восемнадцать ноль-ноль уничтожить мост, когда по нему пойдет танковая колонна. Поручаю эту задачу вам. Вы понимаете, насколько она ответственна?

Еще бы не понимать!…

Два самолета поднялись в воздух. Ведущим был Колыбин. Он пробился сквозь огневой заслон, снизил машину до предела и полетел над самым мостом. Бомбы легли точно, стальные фермы рухнули в воду. Но и самолет был подбит… Не сворачивая, Сергей вел машину прямо на шоссе, по которому двигалась вражеская техника, успевшая проскочить. Там, внизу, в самом скопище, машина и разорвалась…

Не вернулся с боевого задания самолет Колыбина. А задание летчиком было выполнено. В формуляре полка появилась запись: «Коммунист летчик Колыбин С. И. повторил подвиг капитана Гастелло – врезался самолетом в голову танковой колонны, чем приостановил движение и дал возможность полку разгромить ее». Жене однополчане написали о героической гибели мужа…

А летчик тем временем был жив. Вместе с кабиной Сергея Колыбина отбросило на десятки метров, и его подобрали наши пленные. Несли его – без сознания, с переломанными руками и ногами – четырнадцать километров, скрывали. Нашелся в лагере врач, стянул гипсом разрозненные кости, сделал уколы.

Молодой организм не дал болезни погубить себя. Через три месяца Сергея отправили на завод, ремонтирующий фашистские самолеты. Как их ремонтировали пленные – об этом говорит тот факт, что двадцать самолетов не смогли долететь до линии фронта.

Подпольная группа готовила дерзкий побег. Военнопленные изучили материальную часть немецких машин, все было готово к полету. За штурвал «мессера» должен был сесть лейтенант Д. Удовенко. «Мессер» уже вырулил на поле… Но одного секрета не знали военнопленные: перед разбегом надо было включить автоматику поворота лопастей на взлете. Самолет так и не поднялся. Удовенко был расстрелян. Остальных разбросали по разным концлагерям.

Колыбин попал во Флессенбург. В концлагере было двадцать